Чингиз Абдуллаев - Символы распада

Сидевшие в машинах боевики так ничего и не поняли, когда по автомобилям начали стрелять со всех сторон. Они ожидали сигнала, а вместо этого на них внезапно напали. Внизу еще раздавались предсмертные крики и проклятия, гремела пальба, когда Сириец наконец поднял трубку телефона.

— Он в Финляндии, — доложил один из его боевиков. — Его баба ничего не знает. Он сказал ей, чтобы она ехала в Киев. И все…

— Идиоты, — Сириец в сердцах бросил трубку.

Внизу все еще раздавались автоматные очереди и крики умирающих бандитов.

Всю вторую половину дня Сухарев шлялся по городу, мучаясь и не зная, как ему поступить. Ночью он вернулся в мотель. Постояльцы из соседнего номера уехали еще утром, даже не узнав о том, какой страшной опасности они подвергали себя и своих детей, оставаясь в этом мотеле. Номер, который занимал Сухарев, был крайним с правой стороны здания. Мотель был одноэтажный, старый, и Сухарев по закоренелой воровской привычке сам выбрал именно его. Он вдруг почувствовал, что у него как-то особенно неприятно чешутся ноги, и решил, что это из-за долгой бесцельной ходьбы по городу.

Сидя в комнате, он тупо смотрел на стоявший перед ним непонятный прибор, все еще сомневаясь, стоит ли звонить Сирийцу. Просто бросить прибор и убежать ему даже не приходило в голову. Все равно Сириец не успокоится, пока не найдет его и похищенный ящик.

Нужно было что-то делать. После двух часов ночи он все-таки решился и, подойдя к телефону, поднял трубку, попытавшись набрать санкт-петербургский номер Сирийца. Но из мотеля нельзя было выйти на международную линию. Чертыхнувшись, Сухарев еще несколько раз попытался набрать номер, но без всякого результата. Он с сожалением бросил трубку и снова затравленно посмотрел на прибор. Потом провел рукой по одеялу. Ему показалось, что он слышит какой-то шорох, словно одеяло потрескивало. Наверно, статическое электричество, решил Сухарев. Он наблюдал подобное в одном из лагерей. Но при чем тут электричество. Он посмотрел на загадочный аппарат. Ноги чесались все сильнее. Он шагнул к прибору. Почему Сириец так беспокоился об этом ящике? Сухой наклонился, внимательно осматривая прибор справа. Рядом с пультом управления виднелась какая-то надпись.

Он включил настольную лампу, чтобы легче было разобрать, что именно написано на приборе, и встал на колени. «Осторожно. Радиоактивность» было написано на металлической табличке большими буквами. И дальше мелкими буквами шел остальной текст.

Радиоактивность, подумал Сухарев. Наверно, поэтому так трещит это одеяло. Он не знал, что это такое, но понял, что прибор может представлять какую-то опасность. Сухарев наклонился и попытался прочесть написанное мелкими буквами. «После запуска программы включается таймер времени на девяносто минут», — прочел он. «Какой таймер? — подумал Сухарев. — Какой прибор включается?» Там было еще несколько надписей, но он, махнув рукой, отошел от прибора и снова улегся на кровать. Нужно будет поспать, чтобы утром позвонить Сирийцу и все-таки попытаться объясниться с ним.

Он лег на кровать и забылся беспокойным сном. Утром, когда он проснулся, ему показалось, что ноги чешутся и болят еще сильнее, но он по-прежнему не понимал, что происходит. Было непривычно сухо во рту. В мотелях такого уровня в номерах нет мини-баров. Сухой закрыл дверь и вышел на улицу, чтобы купить бутылку воды. Когда он подошел к небольшому кафе, открытому с самого утра, он снова остро почувствовал, как болят ноги. Купив две бутылки воды и заказав чашку кофе, он заметил удивленный взгляд женщины, стоящей за стойкой, и подумал, что, наверно, выглядит неважно, коли она так на него смотрит. Еще бы — двухдневная щетина на лице, мятая одежда, воспаленные глаза. Он быстро выпил кофе, съел небольшую булочку и с двумя бутылками воды вернулся в свой номер.

Прибор стоял на месте, и он еще полчаса сидел перед ним на кровати, мучительно думая, как ему быть. Затем поднялся и решительно вышел из комнаты, снова направляясь в уже знакомое кафе. Купив карточку для телефонных разговоров, он вышел на улицу, отыскал кабину телефона-автомата.

Войдя в нее, он вставил карточку и набрал номер телефона в Киеве. Трубку сняли сразу же.

— Алло, — это была Надя. Говорить с ней не имело смысла, можно было только подвести ее, и он положил трубку. Значит, все в порядке, она успела выехать в Киев. Теперь все зависит от того, как быстро он смоется отсюда, чтобы затем позвонить Сирийцу и сообщить ему об этом непонятном предмете. Черт с ним, пусть забирает свой гребаный груз.