Чингиз Абдуллаев - Тоннель призраков

Горшман и Беляев приветливо кивнули ему на прощание. Зинаида Михайловна поморщилась, ее раздражал даже вид этого француза. Нелюбов, все такой же угрюмый, даже не посмотрел в его сторону. Кунин приветливо улыбнулся, журналисты вежливо приняли слова сопровождающего к сведению.

Француз вышел из вагона. Ровно в одиннадцать часов сорок три минуты состав тронулся. Дронго взглянул на часы. Его всегда поражала точность европейского расписания. Родионов перехватил его взгляд.

— Европа, — пробормотал он негромко, — нам до них еще далеко. Мы все еще Азия.

— Не уверен, что в Азии все так плохо, — хмыкнул Дронго. — В многомиллионном мегаполисе Токио меня поражали автобусы, которые шли по расписанию с точностью до полминуты. В Азии, учтите, не все так плохо, полковник.

Родионов пригладил непослушный ежик седых волос.

— Может быть, — согласился он. — Этот проклятый кризис выбил нас всех из колеи. Нам казалось, что уже все налажено, что скоро все будет нормально. И вот опять, опять срыв.

— Я и теперь думаю, что все будет нормально, — убежденно сказал Дронго. — Во всяком случае, пока нет оснований опасаться краха. Пока ситуация достаточно стабильна.

— Она скорее заморожена в нестабильном состоянии, — возразил Родионов.

За окном мелькали длинные составы, спешившие к Северному вокзалу французской столицы. Через минуту в вагоне появилась улыбающаяся проводница.

Для редкой группы специально подобрали девушку из Словакии, которая знала русский язык. Девушка вышла на середину вагона и сказала, обращаясь ко всем пассажирам, с характерным южнославянским акцентом:

— Добрый день, дорогие друзья. Сейчас я раздам вам меню, и вы сможете выбрать себе напитки. Через час мы проедем Лилль, а затем войдем в Евротоннель, о чем вы будете заранее предупреждены. Но до этого я еще предложу вам обед.

Меня зовут Сандра, и вы можете обращаться ко мне по любому вопросу.

Девушка вышла из вагона, и Кунин поднялся следом за ней.

— В Лондоне нас будут ждать, — сообщил он членам группы, — для всех присутствующих заказаны номера в лондонском отеле «Дорчестер».

— Мы просили «Кларидж», — недовольно прохрипел Горшман.

— Конечно, — кивнул Кунин, — вам с супругой и Петру Леонидовичу мы заказали «Кларидж». Машины отвезут вас в отель.

— А почему всей группе не заказали «Кларидж»? — раздался резкий голос Зинаиды Михайловны. — Почему за свои деньги мы должны жить в конюшне?

— Уважаемая Зинаида Михайловна, — не смутился Кунин, очевидно привыкший к выходкам вздорной дамы, — вам заказан лучший отель Лондона, принадлежащий султану Брунея. Это одна из самых великолепных гостиниц Европы, расположенная на Парк-Лейн. Чем вы недовольны?

Он прекрасно знал, чем именно она была недовольна. И сама Анохина понимала, что все знают причины ее капризов. Но начатую игру нужно было продолжать до конца, не признаваясь даже самой себе, что ее бесит. Горшман тяжело засопел, но смолчал. Его жена по-прежнему читала журнал, не поднимая головы.

— Там наверняка слишком шумно, — сказала Анохина, не обращая внимания на умоляющие взгляды дочери.

— Я попрошу дать вам номер, выходящий окнами во внутренний двор, — терпеливо продолжив диалог, предложил Кунин. — У кого-нибудь еще есть вопросы?

— Программа не будет изменена? — спросил Кравалис с легким нерусским акцентом. — Все остается в силе?

— Именно так, — кивнул Кунин. — Мы будем жить в Лондоне два дня, а затем вылетим в Москву. Билеты первого класса нам уже заказаны. Я помню, что у вас намечена важная встреча в Лондоне. Вы можете не беспокоиться, Янис, мы все уже обговорили.

— Какая разница во времени у Парижа с Лондоном? — спросил Нелюбов.

С его лица не сходило угрюмое выражение, и его мрачный глуховатый голос действовал всем на нервы. Кажется, он вообще впервые раскрыл рот за все время путешествия, так как остальные члены группы взглянули в его сторону, а Беляев даже удивленно дернул головой.

— Всего один час. Нужно перевести стрелки часов на один час назад. Мы прибудем в Лондон, когда там будет без семнадцати два, а в Париже будет, соответственно, на час больше, — пояснил Кунин.

— Наша гостиница далеко от центра города? — спросил Деркач, у которого был довольно тонкий голос, не вязавшийся с его внушительными габаритами.

— Она в самом центре. До Гайд-парка несколько метров, до Пиккадили три минуты пешком, до Оксфорд-стрит чуть больше. До сада, который окружает Бекингемский дворец, от силы минут пять.