Чингиз Абдуллаев - Традиции демонов

— По-моему, ты выпила много местной настойки, — заметил Сеидов, — учти, что это не обычная сорокаградусная водка, а семидесятиградусная настойка, которая в условиях жаркого климата действует как удар молотом.

— Тогда я лучше пойду спать, — кивнула она, направляясь в свою комнату.

— Сюда кто-нибудь приедет? — спросил Фархад, перед тем как раздеться. Он чувствовал, что должен немного отдохнуть, сказывалось напряжение последних дней и часов. Но он даже не мог предположить, что уже через несколько минут забудет и о своем отдыхе, и о возможном сне.

— Утром должен приехать наш друг, — сказал старик, — сам Юсуф аль-Рашиди. Он иногда сюда приезжает. Он знает, что здесь его никто не найдет. С одной стороны — озеро, где можно спрятать целую армию, а с другой — камыши, где столько разных тропинок. И кроме меня, никто их не знает, ведь достаточно сделать один шаг в сторону, и тебя навсегда заберет болото.

— Надеюсь, что сюда больше никто не придет, — пробормотал Сеидов.

Старик деликатно вышел из комнаты. Фархад стащил брюки, начал растегивать рубашку. Сегодня был такой безумный день. Кажется, его уже ничего не может удивить. Он даже не мог предположить, что в следующую минуту испытает самое большое удивление в своей жизни.

Уже раздевшийся Кажгельды смотрел на него с какой-то лукавой усмешкой. Затем спросил:

— Значит, утром мы все-таки увидим этого непобедимого героя, Болотного Джо?

— О ком ты говоришь? — не понял Фархад.

— О сыне вашего друга. Юсуфе аль-Рашиди.

— Наверно, увидим, — устало кивнул Сеидов, — но я точно не знаю. Меня больше волнуют итоги тендера. Получается, что мы оттуда сбежали.

— Мы можем туда вернуться, — сказал Кажгельды, — ведь у нас еще остается много времени.

— Никуда мы не вернемся, — вздохнул Сеидов. Ему не хотелось вспоминать, что среди оставшихся членов делегации мог быть тот самый «чужой», о котором ему говорила Алена. Интересно, кто это? Манана Гацерелия, о которой он думал? Вениамин Головацкий, такой общительный и болтливый, или Семен Резников, замкнутый и неразговорчивый? Кто из них мог оказаться «чужим»? Кажется, по логике шпионских романов, это должен быть человек, которого подозреваешь меньше всего. Тогда Резников. Он меньше подходит на роль агента, чем Головацкий или Гацерелия.

Фархад снял рубашку и повесил ее на стул. Резников больше подходит на роль агента, весело подумал он. Хотя почему Резников? Если это возможный сотрудник израильской разведки или хотя бы такой же агент «одноразового использования», каким был он сам, то они тогда должны были завербовать человека, который не вызывает вообще никаких подозрений. Самого Фархада Сеидова, ну это понятно. Кого еще в их группе? Наверно, другого мусульманина, чтобы никто не мог подумать. А единственный мусульманин в их делегации — это казах Кажгалиев. Он посмотрел в сторону молодого переводчика и еще раз улыбнулся.

Хорошо, что этот парень не носит такого странного кольца. Иначе было бы слишком очевидно. Двое мусульман в группе, и у обоих такие одинаковые кольца с черным агатом. Нет, конечно, Кажгельды не может быть никаким «чужим». Он для этого слишком молод. Но если подумать…

Сеидов тихо рассмеялся. Кажгалиев поднял голову.

— Что вы смеетесь? — спросил он.

— Ты никогда не носил кольца? — уточнил Фархад.

— Нет. Никогда. Вы спрашиваете о таком кольце, как у вас, которое вы разбили?

— И о таком тоже. И не носи. Тебе не подойдет. Ты, кажется, холостой?

— Да, — ответил Кажгельды, — я не женат. Но такого кольца у меня действительно нет. И, наверно, никогда не будет. Хотя все равно, напрасно вы его разбили.

— Почему напрасно? — машинально спросил Сеидов.

Кажгельды поднял голову и уже совсем другим голосом произнес:

— Я все время хочу передать вам привет от Андрея Андреевича. Вы меня понимаете?

Фархад ошеломленно раскрыл рот, пытаясь что-то сказать. Все, что угодно, но только не это. Неужели он так ошибался?

Полицейские вертолеты вылетели на поиски полицейских машин, которые искали на северной дороге. Халид Джалил смотрел на часы, ежеминутно ожидая поступающих сообщений. В пятом часу утра наконец нашли польского корреспондента. Он загнал машину в гараж и остался ночевать у вдовы бывшего начальника полиции, погибшего в Басре полтора года назад. Узнав об этом, Халид Джалил даже улыбнулся. Если его вдова будет встречаться с каким-нибудь иностранцем, то он не станет возражать, наблюдая за ними с того света. Хотя наверняка за свои грехи он попадет в ад, но, по его расчетам, там должна была собраться очень неплохая компания из его бывших подельников, соратников и подчиненных.