Чингиз Абдуллаев - Только свои

– Никакого салюта не было, – вздохнула моя мама. – Это Джапар стрелял в воздух. Кто-то ходил вокруг нашего дома, залез к нам в сад.

– Какой ужас! – Рахима испуганно оглянулась, словно ее уже собрались насиловать. – Кто это мог быть? Грабитель? Бандит? Может быть, их здесь целая банда?

– Нас тоже целая банда, – заявил Мухтаров. – Не нужно ничего бояться. Мы сюда никого не пустим. Дадим отпор любым местным прохвостам. Они еще не знают, на кого напали.

Не успел он закончить своей речи, как в дверь громко постучали. Рахима вздрогнула и инстинктивно прижалась ко мне. Лена нахмурилась. Даже моя мать тревожно посмотрела на отца. Мухтаров шагнул к столу, где лежал его кухонный нож.

– Сейчас посмотрим, кто это к нам лезет, – угрожающе пробормотал он.

– Давайте позвоним в полицию, – предложила Рахима.

– Подождите. – Отец достал пистолет, чем окончательно напугал всех женщин.

Даже Лена отступила в глубь комнаты, облизнув губы. Мухтаров глянул на отца, и тот ему кивнул, разрешая открыть дверь. Должен сказать, там была настоящая дубовая дверь, обитая железом. Это вам не американские стеклянные двери, которые можно выбить локтем. В Англии свои традиции, поэтому там нет глазков. Мухтаров шагнул к двери и резко открыл ее. Нужно отдать ему должное, он был человеком смелым и не стал спрашивать, кто там стучится в такую непогоду. Отец поднял пистолет, всматриваясь в гостей. Но его опередил возглас Гулсум:

– Здравствуйте!

Отец опустил оружие. Наконец-то моя сестра с мужем сумели до нас добраться, несмотря на такую непогоду.

За Гулсум стоял высокий Тудор. Он был без головного убора, и снег успел запорошить его волосы. В открытую дверь было видно, что они приехали на белом «Хаммере», припаркованном теперь на площадке.

– Гулсум! – Мать опомнилась первой и, шагнув к ничего не понимающей дочери, расцеловала ее в обе щеки.

Следом вошел Тудор, которого мама тоже поцеловала. Тудор блеснул белозубой улыбкой. По-моему, у него все зубы были искусственные. Нельзя иметь свои такие красивые и ровные зубы, как у голливудских актеров. Он пригладил пышные волосы, уже успевшие немного намокнуть, снял куртку, помог снять пальто Гулсум, затем подошел к моему отцу.

– Здравствуйте. – По-русски Тудор говорил хорошо, но с некоторым акцентом, характерным для румын и молдаван.

– Добрый вечер. – Отец убрал оружие, и это не укрылось от наблюдательного взгляда Тудора.

– Вы ждали налетчиков? – усмехнулся он, удивленно подняв брови. – Или хотели нас напугать?

– Кто-то ходил вокруг дома, – пояснил отец. – Мы беспокоились за наших женщин.

– Какой-нибудь несчастный безработный, решивший проверить отдаленный дом, – предположил Тудор. – Такие есть в любой стране. Но он наверняка уйдет, если поймет, что в доме столько мужчин. Добрый вечер, Ильгар, здравствуйте, Рахима! Мне так приятно вас видеть.

Он поцеловался с моей женой, потом со мной. Я немного ревниво относился к его поцелуям. Со стороны было очень заметно, как в его присутствии Рахима сразу же менялась. При нем она прямо млела. И с удовольствием с ним целовалась. Вообще-то я не видел, чтобы она с кем-то еще целовалась, даже со своим отцом. А тут такая идиллия! Но я улыбнулся и тоже подставил ему щеки. Тудор был надушен каким-то новым парфюмом, на мой вкус, приторным, но такой должен нравиться женщинам. Про себя я даже отметил, что нужно будет узнать, что это за парфюм.

– Господин Мухтаров, как приятно, что вы проведете Рождество с нашей семьей. – Тудор умел говорить приятные вещи. Поздоровавшись с Салимом, он подошел к его жене. – Рад вас видеть. – Тудор умудрился это сказать таким образом, словно спросил, когда именно сможет с ней переспать.

Лена томно улыбнулась, протянула ему руку. Он поцеловал супруге Мухтара руку, задержав ее на секунду больше, чем дозволено правилами приличия. Но Лене, кажется, понравилось такое внимание.

«Какая дрянь!» – подумал я, взглянув на отца. Но он был спокоен, его вообще трудно было вывести из себя.

Гулсум подошла ко мне. Я люблю мою сестренку, в детстве мы очень дружили. Но после ее неудачного первого брака она изменилась. Очень сильно изменилась. Неродившийся ребенок сделал Гулсум какой-то жестокой, раздражительной, холодной. Она обняла меня, чуть коснувшись моей щеки. И так же поздоровалась с Рахимой. Я понимаю, что она перенесла с мерзавцем первым мужем. И позор, который ей пришлось пережить после развода. В нашем восточном обществе позор при любых обстоятельствах выпадает на долю женщины. Даже если муж, с которым она развелась, был наркоман и сукин сын. Даже если из-за него она не смогла родить здорового ребенка и у нее случился выкидыш. Все всё равно всегда будут считать, что это она не смогла родить в силу собственных физических отклонений, что это она не смогла жить с мужем и терпеть его бесчинства. Женщина на Востоке – это вам не Хиллари Клинтон, которую боялся ее муж-президент. На Востоке другие обычаи и другие нравы.