Эрик Ластбадер - Предательство Борна

– Понимаю.

– Ну хорошо. – Доктор Сандерленд хлопнул себя по бедрам. – Пройдемте в смотровой кабинет, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь. – Он поднял длинный указательный палец, призывая к осторожности. – Полагаю, мне не нужно вам объяснять, что человеческая память является ужасно скользкой тварью.

– Не нужно, – подтвердил Борн, ощущая новую волну тревоги, нахлынувшую на него.

– Следовательно, вы понимаете, что я не даю никаких гарантий. С огромной долей вероятности можно утверждать, что мои методы дадут желаемый результат, но вот только на какой срок… – Он пожал плечами.

Кивнув, Борн встал и прошел следом за доктором Сандерлендом в соседнее помещение. Оно оказалось просторнее рабочего кабинета. Пол устилал безликий линолеум, какой можно встретить в любой больнице; вдоль стен тянулись шкафчики из нержавеющей стали, заполненные различными медицинскими приборами. Один угол занимала небольшая раковина, под которой стояло мусорное ведро из красной пластмассы с предостерегающей надписью «БИОЛОГИЧЕСКАЯ ОПАСНОСТЬ». Центральную часть помещения занимало нечто похожее с виду на очень удобное футуристическое кресло из зубоврачебного кабинета. С потолка к нему спускались плотным кругом несколько механических рук. На тележках с резиновыми колесиками стояли два медицинских аппарата неизвестного Борну назначения. В целом помещение имело деловой, стерильно чистый вид операционной.

Усевшись в кресло, Борн подождал, пока доктор Сандерленд отрегулирует высоту и угол наклона спинки. Затем врач подкатил одну тележку и подсоединил восемь проводов, отходящих от аппарата, к различным точкам у Борна на голове.

– Сейчас я проведу две серии анализа волн вашего головного мозга, сначала – когда вы будете в сознании, затем – когда вы будете в бессознательном состоянии. Мне очень важно правильно определить активность процессов и в первом, и во втором случае.

– А что потом?

– Все будет зависеть от того, что я найду, – ответил доктор Сандерленд. – Но лечение будет заключаться в воздействии на определенные синапсы головного мозга специальными сложными белковыми соединениями. – Он склонился над Борном. – Видите ли, ключом является миниатюризация. Это как раз то, в чем я специализируюсь. Нельзя работать с белками на таком элементарном уровне, не будучи экспертом в миниатюризации. Вам приходилось слышать о нанотехнологиях?

Борн кивнул:

– Создание электронных устройств микроскопических размеров. В первую очередь, крохотных компьютеров.

– Совершенно верно. – У доктора Сандерленда блеснули глаза. Казалось, он был очень рад широте познаний своего пациента. – Эти сложные белки, эти нейротрансмиттеры ведут себя как наноузлы, связывая и укрепляя синапсы в тех участках вашего головного мозга, куда я их направлю, тем самым блокируя или восстанавливая воспоминания.

Внезапно Борн сорвал с себя электроды, вскочил с кресла и, не сказав ни слова, выскочил из кабинета. Быстрым шагом, переходящим в бег, он пересек отделанный мрамором коридор, постукивая по каменным плитам пола так, словно за ним гналось какое-то многоногое животное. Что он делает, позволяя кому-то копаться у себя в голове?

Две двери туалетных комнат рядом. Распахнув настежь дверь с буквой «М», Борн ворвался внутрь и застыл перед белой фарфоровой раковиной, упираясь в нее напряженными руками. В зеркале он увидел свое лицо, призрачно-бледное. А за ним – кафельную плитку, как в погребальной конторе. Борн увидел Мари – неподвижную, руки сложены на плоском, атлетическом животе. Казалось, она качается на лодке, плывет по быстрой реке, которая стремительно уносит ее прочь от него.

Борн прижался лбом к зеркалу. Шлюзовые ворота открылись, навернувшиеся на глаза слезы свободно потекли по щекам. Он вспомнил Мари такой, какой она была, ее развевающиеся по ветру волосы, кожу на шее, нежную, словно атлас. Вспомнил то, как спускались они на плоту по вспененной паводком Снейк-ривер, как сильные, почерневшие на солнце руки Мари погружали весло в бурлящую воду, как в ее глазах отражалось бескрайнее западное небо. Вспомнил, как предложил ей выйти за него замуж на строгой гранитной лестнице Джорджтаунского университета; Мари была в черном платье в полоску, поверх которого была накинута шубка из стриженой овчины, они шли, держась за руки и смеясь, на факультетскую рождественскую вечеринку. Вспомнил, как принесли они друг другу клятву верности; солнце опускалось за остроконечные заснеженные вершины Канадских скалистых гор, они стояли, сплетя руки с новенькими обручальными кольцами, прижимаясь губами к губам, а их сердца бились в едином ритме. Борн вспомнил рождение Элисон. За два дня до праздника Всех Святых Мари сидела за швейной машинкой, дошивая маскарадный костюм пирата-призрака для Джеми, и вдруг у нее отошли воды. Роды получились долгими и очень тяжелыми. В конце у Мари началось кровотечение. Тогда Борн чуть ее не потерял. Он крепко сжимал ее руку, усилием воли призывая ее не уходить. И вот теперь он потерял ее навсегда…