Эрик Ластбадер - Предательство Борна

Когда они забрались в зал в первый раз, там все было забито разнообразной взрывчаткой и катализаторами. Если бы все эти вещества оставались на месте, взрыв снес бы целый квартал и его с Ди-Джеем Танком в придачу.

И вот теперь Тайрон задал себе вопрос: если взрывчатки не было внутри, где она?

Министр обороны Э. Р. Бад Хэллидей ел тогда, когда получалось, в любое время дня и ночи. Строгого графика трапез у него не существовало. Но если только его не вызывал к себе для очередной взбучки президент, если только ему не приходилось отчитываться перед сенатом, если он не переливал из пустого в порожнее с вице-президентом и не возглавлял заседание Объединенного комитета начальников штабов, Хэллидей предпочитал поглощать пищу в своем лимузине. Если не считать редких вынужденных остановок, вызванных различными причинами, лимузин, подобно акуле, находился в непрерывном движении, катился по улицам и бульварам Вашингтона.

Мэттью Лернер пользовался в обществе министра некоторыми привилегиями, не последней из которых была возможность составить ему компанию за столом, как это предстояло сегодня вечером. В мире за тонированными стеклами лимузина для ужина было еще слишком рано. Однако здесь был мир министра Хэллидея, и в нем час ужина уже пробил.

После короткой молитвы они вонзили зубы в солидные порции барбекю по-техасски: здоровенные говяжьи ребра, покрытые толстым, блестящим слоем красного мяса. На гарнир были жареные бобы с вкраплениями огненного перца чили. И все это заливалось бутылками пива, сваренного, как не переставал с гордостью повторять Бад, в Форт-Уэрте. [9]

Быстро расправившись с едой, министр вытер руки и лицо, затем схватил еще одну бутылку пива и откинулся назад.

– Итак, директор ЦРУ нанял тебя своим личным убийцей.

– Похоже на то, – подтвердил Лернер.

Раскрасневшиеся щеки министра блестели от тонкой пленки говяжьего жира.

– Есть какие-нибудь мысли на этот счет?

– Я еще ни разу в жизни не отступал, – сказал Лернер.

Хэллидей бросил взгляд на листок бумаги, который Лернер ему протянул, садясь в лимузин. Разумеется, министр уже был знаком с его содержанием, сделал это он только для эффекта, в чем очень преуспел.

– Мне пришлось хорошенько покопаться, но теперь мы знаем, где сейчас находится Борн. Его лицо зафиксировала камера видеонаблюдения в международном аэропорту имени Кеннеди. – Подняв взгляд, министр выковырял из зубов кусочек мяса. – Это задание отправляет тебя в Одессу. Далековато от штаб-квартиры ЦРУ.

Лернер понимал, что тем самым Хэллидей хочет сказать, что ему на время придется забросить поручение самого министра.

– Я выполню это поручение Старика, и директор окажется передо мной в неоплатном долгу. И мы оба будем это знать. Это можно использовать как хороший рычаг, – ответил он.

– А что насчет Анны Хельд?

– Я поручил ее одному человеку, которому доверяю. – Лернер промакнул коркой хлеба остатки густого острого соуса. – Это очень упорный тип. Для того чтобы от него отвязаться, его надо убить.

Борну снова явились видения. Но только теперь он знал, что это не сон. Он переживал заново осколок воспоминаний, еще один элемент мозаики, вставший на свое место.

В грязном одесском переулке Сорайя стоит перед ним на коленях. Он слышит в ее голосе горечь сожаления.

– Этот ублюдок Тарик ибн Саид с самого начала водил меня за нос, – говорит она. – На самом деле он сын Хамида ибн Ашефа Надир аль-Джаму. Это он выдал мне «информацию», которая завела нас в западню. Джейсон, я все испортила.

Борн садится. Хамид ибн Ашеф. Он должен был разыскать этого человека и убить его. Приказ Алекса Конклина.

– Тебе известно, где сейчас находится Хамид ибн Ашеф?

– Да, и на этот раз сведения абсолютно достоверны, – говорит Сорайя. – Он на пляже Отрада.

Александр заворочался, ткнул Борна в бедро плоской черной мордой. Борн заморгал, прогоняя воспоминания, пытаясь сосредоточиться на настоящем. Судя по всему, он заснул, хотя и намеревался бодрствовать. Хорошо, что Александр бдительно нес дежурство за него.

Усевшись на дощатом настиле в своей крошечной подземной келье, Борн увидел, что темнота озарилась зловещим перламутровым сиянием. Бульдог ощетинился. Сюда кто-то идет!

Не обращая внимания на нахлынувшую боль, Борн спустил ноги с настила. Для возвращения Сорайи еще слишком рано. Опершись на стену, он поднялся на ноги, постоял какое-то мгновение, ощущая прикосновение теплого мускулистого тела Александра. Слабость еще не прошла, но он провел время с пользой, дыша глубоко и размеренно, занимаясь медитацией, восстанавливающей запасы жизненной энергии. От потери крови силы оставили его, но теперь он уже мог хоть как-то повелевать тем, что осталось.