Чингиз Абдуллаев - Когда умирают слоны

– Понятно, они намеренно провоцировали ситуацию, – хмыкнул Дронго. – Сколько живу, столько удивляюсь. Вашего руководителя военной контрразведки нужно повесить на самом высоком дереве.

– Их план был утвержден лично министром обороны страны еще в прошлом году, – устало добавил Нодар.

– У вас не дают здесь киселя или компота? – поинтересовался Дронго.

– Какой кисель? – не понял Нодар. – О чем вы говорите? У нас дают соки.

– Коли меня привезли в профилакторий, заставили проспать целые сутки, кормят картофельным пюре, паровыми котлетками и дурацкими байками о благородном сукине сыне, то остается только выпить киселя, как в детском саду! – последние слова Дронго, разозлившись, буквально выкрикнул.

– Не кричите, – попросил Нодар, – у меня болит голова. Я уже несколько ночей не спал.

– Значит, все напрасно? – спросила Тамара. – Они отказываются от убийства генерала Гургенидзе? Странно, что они готовы взять на себя вину за смерть Джибладзе, а отказываются от убийства Гургенидзе.

– Правильно делают, – неожиданно заявил Дронго. – Возможно, смерть генерала лишь послужила детонатором для приведения в действие их плана. В военной контрразведке сидят конкретные офицеры, которым было поручено придумать что-то такое, чтобы в Грузии обязательно появились западные союзники. Когда был убит Гургенидзе и американский посол в сердцах заявил, что его инструкторы не приедут сюда, пока не найдут убийцу, ваши военные решили претворить свою придумку в жизнь. Они не стали помогать искать убийцу, а устроили еще несколько преступлений, чтобы показать, насколько серьезная ситуация сложилась в стране и как срочно нужно здесь высаживать американских инструкторов.

– Прекрасные рассуждения, – прокомментировал Нодар, – но что они нам конкретно дают? Лисашвили категорически отказывается от убийства Гургенидзе. Он даже оскорблен подобной постановкой вопроса.

– Телефон, – вспомнил Дронго, – верните мне мой телефон. Я должен позвонить генералу Кудрявцеву.

Нодар посмотрел на Тамару, и та вышла из столовой, чтобы принести аппарат Дронго. Вернувшись, она протянула ему мобильный телефон. Он набрал номер Кудрявцева, который ему дала вдова Гургенидзе. И ему сразу ответили.

– Я вас слушаю, – сказал моложавый голос.

– Алексей Алексеевич? – спросил Дронго. – Здравствуйте. Извините, что решил вас побеспокоить. Я говорю из Тбилиси.

– Кто вы такой? – поинтересовался генерал Кудрявцев.

– Меня обычно называют Дронго. Может, вы обо мне слышали? – Генерал милиции не мог не слышать его имени.

И действительно, в трубке послышалось удивленное восклицание. Затем Кудрявцев произнес:

– Я вас слушаю. Вы насчет Шалвы?

– Почему вы так решили?

– Он ведь застрелился, – пояснил генерал.

Дронго посмотрел на сидевших рядом Нодара и Тамару. Человек не может в себя стрелять, держа пистолет в полуметре от своей головы. Теоретически, конечно, может, но практически – зачем устраивать такую глупость?

– Нет, – ответил Дронго. – У нас несколько другие сведения. Нам кажется, что его убили.

– Не может быть! – растерянно произнес Кудрявцев. – Он был так огорчен из-за потери этого письма. Звонил мне все время, просил узнать, как оно могло пропасть. Наверное, кто-то из наших продал, мы даже не можем найти никаких следов. Хотя в нашем архиве оно зарегистрировано.

– Какое письмо? – встрепенулся Дронго.

– Его аналитическая записка о работе с националистическими организациями, – пояснил Кудрявцев. – Шалва написал ее еще в восемьдесят девятом году. И все время она лежала в нашем архиве. А сейчас оказалась в этом непонятном фонде.

– Что? – не поверил своим ушам Дронго. – Подождите, подождите. Вы хотите сказать, что его служебная записка каким-то образом исчезла из архива МВД и попала к американцам?

– Вот именно. Предателей везде хватает. Шалва очень переживал. Он писал эту записку, будучи офицером советской милиции. И писал ее против Гамсахурдиа. Откуда он мог знать, что все изменится, что он станет генералом полиции, а эта злосчастная записка попадет в руки к американцам, которые захотят использовать ее таким подлым образом, шантажируя ее опубликованием.

– Он советовался с вами? Спрашивал, как ему быть?

– Спрашивал, конечно. Шалва никому не доверял, кроме меня и Виталика, своего помощника. Говорил, что американцы все время хотят ему услужить. Мне его настроение не нравилось, он был какой-то потухший в последнее время. Мы договорились созвониться, но он больше не звонил. А потом я узнал про случившуюся трагедию. Я был убежден, что он покончил с собой. Он даже присылал сюда Виталия Чхиквадзе, чтобы найти копию документа. Но мы ничего не нашли. Шалва говорил мне, что он очень расстроен и не знает, как ему жить дальше. Мне это было очень неприятно, и я его все время подбадривал.