Жерар Вилье - Кабул на военном положении

Она судорожно дернулась и поняла, что скоро умрет. Непомерная тяжесть давила ей на плечи. Усевшись на нее верхом, Гульгулаб обеими руками пригибал ей голову, стараясь как можно глубже вдавить ее в крупу.

В ее легких почти не осталось воздуха. Она попыталась ухватиться за мешковину, но не нашла никакой опоры. Потом выбросила руки себе за спину, но в таком положении оказалась бессильна что-либо предпринять. От крупы жгло глаза, она задыхалась. Дженнифер хотела закричать, но издала лишь слабый стон.

В глазах у нее померкло, отчаяние охватило ее. За что? За что? Неумолимый Гульгулаб не ослаблял нажима рук. Дженнифер чувствовала шеей его дыхание, ровное, как у ребенка. Он убивал ее, как топил бы кошку.

Элиас Маврос докуривал сигарету на птичьем рынке, с благодушной улыбкой наблюдая изящный танец двух голубей в клетке. Заметив интерес Мавроса, вокруг него завертелся торговец.

– Две тысячи афгани... Или десять тысяч долларов, – вполголоса добавил он.

Насмешливо взглянув на продавца, Маврос пошел прочь, возвестив на прощание трубным голосом:

– Любезнейший, у меня нет денег покупать птиц. Хватило бы на пропитание!

Торговец печально повесил клетку на место, а Элиас вскоре скрылся в узком проходе, выходящем в переулок. Прошло уже четверть часа. Этого должно было с лихвой хватить Гульгулабу, скорому в таких делах. Маврос постучался в ту же самую дверь. Молчание. Встревожившись, он снова постучал. Никакого движения. Уж не случилось ли что-то непредвиденное?

Гульгулаб распрямился, несколько запыхавшись. С Дженнифер Стэнфорд ему пришлось повозиться дольше, чем он предполагал. Женщина лежала на полу, как сломанная кукла, уткнувшись лицом в мешок с крупой. Афганец достал из кармана рубашки сигарету с гашишем, раскурил ее, сделал несколько затяжек и приступил ко второй части своей работы. В своей жизни он видел сотни убитых людей, из коих добрых несколько дюжин стали мертвецами при его личном участии. Он не боялся покойников, ибо для него, лишенного воображения и сочувствия к людям, смерть была ничего не значащим словом.

Он бросил окурок, перетащил убитую на середину комнаты и начал раздевать ее. Это было не трудно, потому что тело еще не остыло. Менее чем через пять минут на Дженнифер Стэнфорд ничего не осталось. Снятое с покойницы, в том числе и сапоги, Гульгулаб тотчас складывал в углу. Его жертва лежала ничком: гладкая спина, округлый зад, стройные бедра. Гульгулаб ощутил прилив желания. Он спустил шельвары, улегся на распростертое тело и принялся тереться нижней частью живота о все еще упругие ягодицы убитой им женщины. Почти сразу его член напрягся. Гульгулабу не часто представлялся случай удовлетворить свои половые потребности. В Кабуле было мало шлюх, да и те боялись его. Шутовская и, вместе, отталкивающая наружность, огонек смертоносного безумия, скачущий в его вечно одурманенных глазах и, в довершение, отвратительная нечистоплотность не вызывали в них особого желания предложить свои услуги. Выросший в бедном горном селении, Гульгулаб впервые вымылся только в тридцать лет. От него шел такой же смрад, как и от бараньей шкуры его пустина. Когда член совершенно отвердел, он взял его в правую руку, а левой, раздвинув полные ягодицы, принялся шарить между ними, пока не нащупал отверстие. Похрюкивая, словно боров, он начал с великим трудом втискиваться туда. Наконец он разом вогнал свой член в еще теплую полость. Блаженное ощущение, какое чудилось ему в грезах, навеянных доброй порцией гашиша!

Покрывшись потом, несмотря на стужу, Элиас Маврос перестал колотить в синюю дверь и изо всей силы ударил в нее плечом. Ему казалось, что он торчит здесь уже несколько часов. Дверная створка сразу подалась, и журналист, потеряв равновесие, с маху влетел в комнату.

Гульгулаб наслаждался, распростершись на трупе Дженнифер Стэнфорд, как вдруг дверь распахнулась.

Сразу забыв плотские утехи, он молниеносным, как бросок кобры, движением схватил прислоненный к стене "Калашников", который собственноручно усовершенствовал, отпилив приклад и снабдив его огромной семидесятизарядной обоймой.

Не вынимая члена из плоти мертвой женщины, он одной рукой вскинул оружие навстречу ввалившемуся в дом человеку. И лишь когда его палец через какие-то доли секунды готов был надавить курок, узнав Элиаса Мавроса. Он злобно и вместе с тем облегченно заворчал, не выпуская автомата, плашмя прижал его к полу и, найдя в нем опору, возобновил свои труды в заднем проходе мертвой женщины, стараясь как можно дольше продлить наслаждение. Со спокойной душой. Все равно жертва теперь уже ничего не чувствовала, а он, Гульгулаб, имел полное право вкушать, хотя бы изредка, небольшие радости! По прошествии малого времени он почувствовал, что не может больше сдерживаться. Семя хлынуло из него, и он, пронзительно вскрикнув, изо всех сил прижался животом к округлому женскому заду.