Жерар Вилье - Кабул на военном положении

Элиас Маврос важно качнул головой.

– Весьма. Президент Наджибулла здесь хозяин положения. Единственное, что могут позволить себе "муджи", это выпускать каждое утро по городу несколько ракет, от которых гибнут случайно подвернувшиеся дети. Терроризм в чистом виде.

Они подъезжали к центру. Стало оживленнее: показались лавки, встречалось больше пешеходов и довольно много автомобилей. Почти на каждом перекрестке торчал бронетранспортер с пехотинцами, но люди; казалось, не замечали их.

Халед сбавил ход: впереди показался контрольно-пропускной пункт, где военные досматривали автомобили, едущие из провинции, проверяя документы и заглядывая в багажники.

Как только выяснилось, что перед ними иностранцы, солдаты сделали им знак проезжать.

Спохватившись вдруг, Маврос взглянул на часы.

– Вы не будете возражать, если мы на минуту заедем на Базар, а уж оттуда прямо в гостиницу? Я условился о встрече с одним человеком, он обещал продать мне теплую армейскую куртку советского производства. Таких теперь не достать.

– Конечно, о чем речь! – успокоила его Дженнифер Стэнфорд.

Журналистка жадно впитывала впечатления от этого странного, уродливого, плоского, такого несовременного города, сулившего приключения.

Грек растолковал шоферу, как нужно ехать, и тот повернул к центру.

Они выехали к реке Кабул, узенькой полоской перерезавшей город с запада на восток, и Халед остановил машину напротив мечети Пуле Хешти, как раз там, где начинался базар Шар Шатта. В отличие от пустынных проспектов, здесь кипела жизнь. Мостовая и тротуары кишели расхаживавшим туда и сюда людом. Сотни лавочников торговали невообразимым хламом, да к тому же раскладывали товар на лотках, выставленных прямо на тротуаре. Сплошь мужчины, редко где мелькнет женщина в чадре. Они перешли на другую сторону проспекта Майванд в том месте, где рядом с мечетью находился один из входов Базара. Восток брал свое даже по соседству со святым местом.

На решетчатой ограде сада при мечети были развешаны десятки каракулевых шапок. Сидевшие на корточках вдоль тротуара торговцы зычными голосами зазывали покупателей, другие продавали с тележек нанизанное на шампуры мясо, сладости, сигареты, кусковой сахар поштучно, поношенную одежду. Здесь носились запахи керосина, пряностей и пригоревшего жира.

– Будешь ждать здесь, Халед! – распорядился Маврос.

Они углубились в один из переулков, огибающих мечеть. Маврос – впереди, Дженнифер – сзади. Целый квадратный километр занимало причудливое переплетение узких кривых улочек настоящий лабиринт, где торговали каким угодно товаром. Насколько хватало глаз, тянулись сплошные ряды лавок, занимавших первые этажи ветхих, чудом еще не рассыпавшихся деревянных домов, украшенных порою резным балконом, заваленным всяким хламом. Обернутые несколькими слоями всякой рванины, торговцы терпеливо поджидали покупателей, безропотно снося жестокий мороз.

Им приходилось петлять между наваленных всюду мешков с манной крупой, пряностями, шафраном. Здесь помещалось торжище съестного. Немного дальше расположился мясник, и на веревке, натянутой между домами, висели ободранные кровавые туши.

Соблазнительным запахом повеяло от лавчонки, осаждаемой густой толпой. Из скопища выдрался мальчуган, едва не сбив с ног Дженнифер. Он прижимал к груди стопку совсем еще горячих нанов [4]. Булочная. В Кабуле всегда не хватало хлеба, и только здесь, у этой лавки, можно было увидеть очередь.

Дженнифер обернулась. Тревожное чувство шевельнулось в ней, точно Базар сомкнулся вокруг, и не найти было пути назад в путанице похожих одна на другую улочек, без единой вехи, за которую мог бы зацепиться глаз. Однако Маврос, судя по всему, без труда находил верную дорогу. Она поскользнулась на ледяной корке, и Маврос едва успел подхватить ее. Согнувшийся в три погибели носильщик, исхудалый, растерзанный, с безжизненным взглядом, едва не сбил их на мешки гороха, пошатнувшись под бременем ноши, в которой было больше веса, чем в нем самом. Торговцы, сидевшие по-портновски у порога своих лавчонок, любопытным взглядом провожали женщину без чадры. Все без исключения афганки носили чадру зеленоватого или желтого цвета, окутывавшую их с головы до пят. Только против глаз вшивалась полоска рединки.

По дороге им встретился шедший гуськом наряд солдат патрульной службы, затянутых в форму цвета хаки. На них были надеты русские шапки голубоватой цигейки, а на плече висели автоматы Калашникова. Один из солдат на ходу взял с лотка апельсин и сунул его в карман.