Чингиз Абдуллаев - Полное каре

Кафаров разговаривал со своим собеседником, осторожно оглядывая зал, словно опасаясь появления здесь посторонних лиц. Дронго сдержанно улыбнулся. Любого крупного чиновника можно сразу узнать по этому настороженному взгляду. Он словно опасается внезапного удара, который может получить в любой момент. На самом деле такие люди уже давно ничего не боялись. Их страшило только одно – немилость президента, из-за которой они могли лишиться своего поста, а соответственно и денег, связей, положения в обществе, то есть потерять все, что они имели. Лишение должности часто означало не просто карьерный крах. Почти сразу следовало закрытие всех предприятий и частных фирм, имеющих отношение к этому чиновнику, начинались серьезные налоговые и таможенные проверки. Все прежние друзья на всякий случай предпочитали не брать телефон, когда им звонил такой бывший чиновник; лишенный правительственной связи, он словно оказывался в вакууме. Одним словом, лишение должности означало разорение и крах всего созданного с таким трудом благополучия. Хуже того, правоохранительные органы, словно сорвавшиеся с цепи псы, начинали донимать ранее неприкосновенного чиновника своими проверками и придирками, стараясь отщипнуть от его богатства и свой законный кусочек. И пока чиновник не разорялся окончательно, его добивали изо всех сил.

Дронго огляделся. Бибилаури беседовал с высоким мужчиной, очевидно, одним из организаторов игры. Внешне незнакомец был похож на итальянца или француза. Интересно, где находится Чеботарь. Едва Дронго подумал об этом, как увидел невысокого мужчину, стоявшего у одного из столиков. В руках у мужчины был высокий бокал, которым он очень умело закрывал свое лицо, разглядывая всех остальных. Седые волосы ежиком, очень внимательные глаза, густые брови, круглая голова плотно сидела на широких плечах, у одного из самых известных игроков явно была очень короткая шея. Или ее вообще не было.

Петр Чеботарь внимательно следил за входом, словно отмечая всех появлявшихся. Минут на пятнадцать опоздал Шульман, вошедший в зал в компании нескольких человек, очевидно своих соотчественников. Они говорили по-английски и по-французски. Обратившись к Шульману, кто-то называл его по имени. Шульман был высокого роста, почти как Дронго. У него был вытянутый нос, большие, словно расплющенные и прижатые к голове уши, острый подбородок. Короткая бородка, усы. Волосы были гладко зачесаны назад. Ему было лет сорок пять, не больше.

Последним, уже в половине восьмого, в зал ресторана вошел тучный мужчина лет сорока. У него были лохматые светлые волосы, длинные ресницы, нос пуговкой. Взглянув на него, вы сразу могли предположить, что это славянин – украинец или русский. Тарас Маланчук принадлежал к той часто встречающейся категории бывших советских людей, которых не могли «испортить» ни хорошо сшитый смокинг и наличие миллионов на своих счетах в банке, ни даже владение иностранными языками. Смокинг сидел на нем очень плохо, бабочка съехала куда-то в сторону, брюки постоянно приходилось подтягивать, даже несмотря на подтяжки. А вместо лаковой обуви, полагающейся в таких случаях, на нем были итальянские туфли типа «инспектор», что никак не вязалось с его смокингом. Появился он один, без помощников. Очевидно, Маланчук предпочитал путешествовать в одиночку.

Дронго увидел, как подобрался Чеботарь при появлении Маланчука, как убрал свой бокал, внимательно наблюдая за этим игроком. Стараясь оставаться незамеченным, Дронго обошел зал, приближаясь к Чеботарю сзади. Он успел подойти совсем близко, собираясь что-то спросить, но Чеботарь, даже не поворачивая головы, опередил его, негромко спросив:

– Вы хотите познакомиться или будете за мной тоже следить?

– У вас хорошо развито боковое зрение, – сказал с восхищением Дронго, – я думал, что вы даже не смотрите в мою сторону.

– Такая профессия. Нужно видеть все, что происходит по сторонам. Шея у меня короткая, приходится работать глазами, – усмехнулся Чеботарь, по-прежнему не поворачивая головы.

Дронго встал рядом с ним.

– Говорят, что у Пеле было такое зрение, – вспомнил он, улыбнувшись, – и это позволяло великому футболисту видеть все поле.

– Не слышал, – улыбнулся в свою очередь Чеботарь, – но сравнение лестное. Вы, очевидно, тот самый знаменитый эксперт, о котором я много слышал. Уже успели обойти зал. Интересно, какие у вас впечатления? Можете поделиться?

– Судя по всему, Омар Халид человек эмоциональный и вспыльчивый. Херцберг, наоборот, спокойный и выдержанный. Такие два разных полюса. Айдар Досынбеков, наш главный соперник, – мужчина, безусловно, умный, внимательный, хорошо просчитывающий ситуацию. Его собеседник – Ниязи Кафаров, – весьма амбициозный, сильный, умелый игрок. Хотя, если блефовать уверенно и долго, он может не выдержать, скажется нервное напряжение, которое он постоянно испытывает на его нынешней службе.