Чингиз Абдуллаев - Симфония тьмы

– А я ничего не сказал, – обиделся генерал. – Есть и некоторые объективные данные. Они используют свои связи, чтобы усилить свое влияние во всем мире.

– Ну да. Поэтому неистовствующие антисемиты и создают такие фонды, тайные общества, пытаясь защититься от евреев. А те, в свою очередь, противостоят этим фондам, создавая свои различные общества, и соперничество выходит на новый виток. И каждой стороне бывают нужны свои агенты влияния. Свои проводники идей, которые могут влиять на известные события.

– Да, – мрачно кивнул генерал, – это нам знакомо. Я раньше работал в Первом Главном управлении, в КГБ, знаю, как это делается.

– Вы опять подозреваете масонов или сионистов?

– Нет, – усмехнулся генерал, – конечно, нет. Все было гораздо хуже. На наше противостояние с Америкой это сильно наложилось. Лишь некоторые наивные люди полагали, что романтик Горбачев в одиночку расшатал и свалил колоссальное здание Советского Союза, организацию Варшавского Договора, СЭВ. Это совсем не так. Американцы переняли этот опыт, о котором вы сейчас говорите. Они создали целую сеть своих агентов влияния, воздействуя через них на различные стороны жизни нашей страны.

– Опять заговоры? – снова поморщился Дронго.

– Не совсем, – серьезно ответил генерал. – Я возглавлял специальную аналитическую группу и готовил доклады для председателя КГБ Крючкова, который относил их сначала генеральному секретарю, позднее ставшему президентом, Михаилу Сергеевичу Горбачеву. У нас была масса фактов. Вспомните, что произошло, когда начался развал страны. Десятки, сотни известных людей стали стипендиатами различных американских фондов, стали выезжать за границу за их счет, устраивать своих детей и внуков на учебу за рубежом, читать лекции в американских университетах, издавать свои книги, словно их действительно собирались читать в Америке. Сколько среди них было известных людей! Конечно, они не были ни разведчиками, ни осведомителями, ни агентами ЦРУ. Но они объективно работали на другую сторону.

– Вы хотите сказать, что ЦРУ имело у нас своих агентов влияния?

– Да, имело. Это была абсолютно точная, проверенная информация, которую мы получали из Америки. Можете вспомнить фамилии всех тех, кто кормился за счет различных фондов. Наши академики и профессора, наши политологи и журналисты… Все это было не так просто.

– Может быть, – согласился Дронго. – В таком случае нужно было составить их список и доложить президенту страны.

– Доложить, – горько усмехнулся генерал. – Что вы об этом знаете?! Председатель КГБ трижды докладывал Горбачеву о том, что агенты влияния есть и в его ближайшем окружении.

– В вас говорит чувство неудовлетворенности, – осторожно заметил Дронго, – вы все еще живете реалиями тех лет.

– Реалиями тех лет, – повторил его слова генерал. – Несколько лет подряд, пока мы говорили о том, что в ближайшем окружении Горбачева сидит агент влияния, нам никто не верил. Просто никто не верил. Говорили, что у нас непроверенная информация, что мы снова хотим начать «охоту на ведьм». Но сейчас-то все должны понять, что мы говорили правду. Нашим агентом в ЦРУ был руководитель специальной программы по дестабилизации КГБ и СССР, кадровый разведчик ЦРУ Олдридж Эймс. Теперь-то все знают, что мы говорили правду. Что некоторые очень видные политики действительно были агентами влияния американцев, о чем нам сообщал Эймс. Мы просто не имели права раскрывать его донесения. Но даже сейчас нам не верят. Даже после того, как Эймса арестовали и он сознался, что работал на нас с восемьдесят пятого года.

– Я об этом не знал, – нахмурился Дронго.

– Мы многого сами не знали. Только сейчас узнаем некоторые факты. И понимаем, кто был кем. Эти фамилии сегодня знает каждый из хорошо осведомленных журналистов. Просто поверить в это не все хотят. Потому что поверить – значит согласиться.

– И я не могу поверить, – вздохнул Дронго, – все-таки не могу понять вашей логики. Получается, что несколько человек, даже очень известных, могли разрушить великое государство. Так не бывает.

– Конечно, не бывает. Это все только шелуха. По-настоящему его разрушили все мы. Своим непониманием, своей трусостью, своим безразличием. И потому заслужили то, что мы имеем.

Дронго молчал. Ему нечего было возразить. Молчал и генерал, очевидно, заново переживая все перипетии последних лет. Потом наконец он поднял голову и, посмотрев на Дронго, спросил:

– Будете писать?