Владимир Востоков - Ошибка господина Роджерса

В Вене меня встретил Роджерс.

— Что с Зорей? — спросил я, а у самого холодок на сердце от дурного предчувствия.

— О, не беспокойтесь, Алексей Иванович, он через два дня прилетит. Дела, бизнес — все это отнимает много времени. Он очень извиняется и поручил мне заняться вами. Так что вы, как это у вас говорят, в надежных руках… — Роджерс дружески похлопал меня по плечу.

О болезни — ни слова… Я смотрю на веселое, беззаботное лицо Роджерса и не могу понять, в чем дело. Правда, если присмотреться внимательно, лицо у Роджерса не такое уж беззаботное. Напряжение выдают глубокие морщины, вертикально перерезающие лоб. Роджерс внимательно, даже несколько излишне внимательно, разглядывает меня.

— Как — прилетит?! Он что, уже поправился?! — невольно вырвалось у меня.

В самом деле, я ехал в тревоге и сомнениях, застану ли Зорю живым, а тут «прилетит».

— Да. Вполне. Вы удивлены? Врачи немного перестраховались. Ничего серьезного. Приступ. Сердце, — коротко отвечает Роджерс. — А пока я к вашим услугам.

— У него же обширный инфаркт…

— Диагноз не подтвердился. Вы что, сожалеете?

— Что вы?! Слава богу, что врачи ошиблись…

И тут я решаюсь задать вопрос, который готовил всю дорогу:

— Скажите, Роджерс, что за книги вручили вы мне в дорогу в прошлый раз?

— Книги? Какие книги? А, вспомнил. Да это просто чтобы время в дороге скоротать. — И как бы между прочим спросил: — Что, не понравились?

И я, постеснявшись признаться, что выбросил их, промямлил:

— Да так, ничего особенного…

Весь этот день, как и последующие, Роджерс провел со мной. Он по-прежнему был полон энергии и оптимизма. Знакомил с новыми уголками Вены. Высокие, не похожие друг на друга жилые башни, строгая планировка территории, разбитые зеленые газоны, отличные подъездные пути, сияющие рекламой магазины, чистота и порядок — все это по-прежнему производило впечатление. Затем снова мчались по гладким как зеркало дорогам, но теперь на «бьюике» малинового цвета с музыкальной сиреной. Опять прямая как стрела и широкая, словно наш Ленинский проспект, автострада. Снова бешеная скорость. Журналы с голыми женщинами, варьете, мотель со знакомой официанткой. И опять… И опять… Роджерс словно нарочно возил меня по старым маршрутам, стараясь снова ошарашить меня. Как всегда, он был предупредителен, вежлив и ненавязчив.

Вскоре появился Зоря.

Я с Роджерсом встречал его в аэропорту. Зоря выглядел бледным, усталым, осунувшимся. Болезнь оставила свой след. Роджерс вился около нас, ни на секунду не оставляя без внимания. Мне хотелось скорее остаться с братом наедине, но Роджерс был постоянно рядом. С аэродрома мы поехали домой. Пока брат приводил себя в порядок после дороги, Роджерс предложил сыграть в шахматы. Я вынужден был отказаться, так как, к своему величайшему стыду, не умел играть. Зоря вышел к нам посвежевшим и даже оживленным.

— Не переношу самолеты, — громко сказал он, а потом обратился ко мне: — Как без меня провел время? Не скучал? Рассказывай, Алеша,

— Пожаловаться не могу, Роджерс был ко мне необыкновенно внимателен.

Роджерс сделал широкий жест — мол, такова уж была его обязанность — друга хозяина. Мне показалось, что брат не слушает, и вопрос свой задал скорее из вежливости, чем из искреннего интереса.

— Узнаю Роджерса. Он, как всегда, делает почти невозможное, — заметил брат.

— Твой брат — мой брат, твой гость — мой гость — таков закон восточной дружбы! — скромно потупился Роджерс.

— Благодарю тебя, Роджерс, я был спокоен за Алексея, Он попал в надежные руки… — скороговоркой произнес Зоря.

Я опять отметил, что. и эти слова прозвучали без особого энтузиазма и искренности.

. — Может быть, ты догадаешься нас чем-нибудь накормить? А то сытый голодного не разумеет… — напомнил Роджерс.

— Конечно. Фани, гости хотят воздать должное твоему кулинарному искусству. У тебя все готово? — крикнул Зоря.

В дверях появилась раскрасневшаяся экономка.

— О да. Прошу к столу, — объявила она.

За столом разговор не клеился, было впечатление, что каждый занят своими мыслями. После трапезы Роджерс с братом, извинившись, уединились в кабинете. О чем они там беседовали, неизвестно. Я лежал, просматривая издания «Русская мысль» и «Посев». Ими меня регулярно снабжал Роджерс.

Когда Роджерс ушел и мы остались одни, я с тревогой спросил брата:

— Зоря, что случилось? Что с твоим здоровьем? Я ничего не могу понять.