Иван Дорба: Белые тени

Деятельность Олега Чегодова как начальника контрразведки НТСНП свелась с началом войны к минимуму. Повсюду вводилась цензура, письма подвергались перлюстрации. Началась шпиономания. В союзе наметился раскол. Если вчера, чувствуя никчемность собственного существования и неуверенность в завтрашнем дне, молодые русские люди за рубежом, мучаясь извечным вопросом: «Чем жить?», бежали от самих себя в НТСНП, в Имперский союз, к младороссам или еще в какую-нибудь организацию, то сегодня все усложнилось. Грянула война. Все понимали, что она перерастет в мировую, что на карту поставлены судьбы государств, в том числе и Советского Союза. И все больше убеждались, что «бредовые» идеи нацизма не «увлечение незрелого ума», не «детская корь», а весьма последовательный и очень страшный план, который скрупулезно, по рецепту «Майн кампф», будет доведен с немецким педантизмом до конца.

«Кто победит в грядущей схватке?» — вопрос, который задавали себе неоднократно и вожаки НТСНП. «Капиталистический строй изжил себя, его слабость проявляется во всем! — утверждал Байдалаков. — Фашизм и только фашизм освободит Россию от большевиков!» — «Англия никогда еще не проигрывала кампании, — возражал ему Георгиевский, — у нее сильные союзники. Если понадобится, Рузвельт найдет повод начать войну». — «Гитлер не круглый идиот. Не сомневаюсь, что, когда начнется война немцев с большевиками, Гитлер победит СССР, а затем примирится с Англией и США, и мы, белоэмигранты, в любом случае окажемся в выигрыше», — уверял Кирилл Вергун.

В 1939 году в НТСНП еще колебались.

Из тех же соображений: «Кто победит?» — «Сектор закрытой работы» перешел в ведение Околова, властного, самоуверенного, понюхавшего пороху, связанного с разведками ряда стран. Деятельность секретных филиалов теперь сводилась только к вербовке возможно большего количества людей для переброски в СССР.

Хованскому оставалось одно: найти пути к проникновению в «Закрытый сектор» НТСНП, в его «святая святых», и узнать истинных его хозяев. Вот почему в первой же партии перебрасываемых из Белграда в Бухарест «офицеров революции» выехал Олег Чегодов.

Алексей дал согласие на его отъезд скрепя сердце. Вынуждали обстоятельства, прежде всего нужно было наладить бесперебойную связь с Центром, которая стала весьма нерегулярна после убийства Ивана Абросимовича, потом ввести в курс дел недавно прибывшего из Москвы в Бухарест товарища, своего бывшего подчиненного, честного, но, пожалуй, несколько примитивного парня, который делил людей на две категории: овец и козлищ, и одних возносил в царство небесное, а других ввергал в геенну огненную. И наконец, следовало удовлетворить просьбу самого Чегодова.

Жизнь его по многим причинам сложилась неудачно. Олег был в отличие от многих сверстников сравнительно обеспечен, здоров, неглуп, пользовался авторитетом у товарищей, успехом у девушек и молодых женщин, благосклонностью старших, но временами его охватывало острое чувство внутренней неудовлетворенности, доходившей до отчаяния. Под внешним благополучием таилось какое-то отвратительное ощущение постоянного, где-то под спудом, душевного разлада и досады на себя и свои нередко безрассудные поступки.

Разладу этому способствовали и вечное чувство неполноценности, присущее каждому изгнаннику на чужбине; и некоторая двойственность во взглядах на Советский Союз и события, которые в нем происходили (ведь Олег не бывал в новой России); и несвойственное его возрасту болезненно-острое реагирование на ложь, грубость и несправедливость; и, наконец, неудачная женитьба, потом развод и досада на себя, собственное недомыслие, на то, что жизненный бой, первый бой, так неразумно проигран.

Он тянулся к Алексею Хованскому. И вскоре под его влиянием обрел себя и задался целью начать все сначала там, в России! По его же совету Чегодов вступил в ряды НТСНП, а спустя немного времени возглавил так называемую контрразведку союза. Он окреп душой, бесила только слепота товарищей да смущали порой ошеломляющие блицкриги нацизма, кажущаяся уступчивость Советского Союза немцам, заключение с Германией пакта о ненападении; растерянность Антанты, смятение на Балканах и торжество злобствующей белой эмиграции, которая, точно воронье перед снегом, каркала во все горло, предвещая скорую гибель коммунизма.

Но теперь Олег уже все яростней ненавидел самоуверенных пустозвонов НТСНП. Ему удалось сколотить небольшой костяк из товарищей, которые согласились помогать Советскому Союзу.