Александр Витковский - За пять минут до ядерной полуночи

Как это ни странно, но он не жалел о своей откровенности, сказалась, наверно, дикая усталость от одиночества в толпе, и ему нужно было просто выговориться, а в Женьке он нашел понимающего слушателя. Для него это было необычно, раньше он не замечал за собой подобной слабости. И все же, кто она? Даже работая в разведке, Виталий не страдал шпиономанией, но сейчас, анализируя ситуацию, вполне допускал, что у его французской подруги есть, вероятно, какой-нибудь псевдоним, известный лишь ее оперативным кураторам, и факты биографии, которые она о себе рассказывала, не всегда и не во всем соответствовали действительности, и сведения, которыми она располагала, были не только из журналистских источников. Но работала она профессионально: тонко, ненавязчиво, даже как-то деликатно.

«Все женщины делятся на “дам”, “не дам”, и “не тебе дам”, – вспомнил он скабрезную шутку еще студенческих времен. – Да и черт с ней! Пусть она работает хоть на все разведки мира, вместе взятые, мне наплевать… Она будет моей!»

Мохаммед Салами ликовал. Его заметили, его оценили! И не кто-нибудь, а американцы. Они, конечно, твари, но с их помощью надо попытаться сделать публикацию в каком-нибудь научном университетском сборнике США!

«Стоп! – скомандовал внутренний голос-оберег по имени Осторожность. – США – большой шайтан. Это может быть опасно…»

Мохаммед задумался. Нельзя сказать, чтобы он любил американцев. Они изрядно пакостят Ирану, инициируя запреты и санкции. К тому же он вспомнил свою подписку о неразглашении секретных сведений, которую дал спецслужбам Ирана.

«Ну и что? – нашептывал ему голос-искушение по имени Соблазн. – Речь идет не о военных секретах, а о научных статьях на открытые темы. К тому же на этих публикациях можно кое-что подзаработать, а главное – сделать себе имя, получить известность, научную перспективу, признание, возможность свободно жить и много зарабатывать хоть в Европе, хоть в Америке».

Сдав в секретариат конференции текст своего выступления, Мохаммед вышел из здания Выставочного центра, дождался автобуса и поехал в отель. Но по пути он вышел на одной из остановок в старом городе. Ему было просто необходимо побыть одному, погулять, собраться с мыслями.

Обдумывая ситуацию, молодой ученый не заметил, что уже несколько раз обошел вокруг изумительной красоты фонтана – огромной раскрытой раковины, внутри которой лежала гигантская – едва ли не метр в поперечнике – белая жемчужина идеально круглой формы.

В переводе с арабского Катар означает капли воды. Согласно старинной легенде, когда-то по воле Аллаха над заливом пролился благословенный дождь. Его капли упали в море и превратились в прекрасные жемчужины. И вот одна из них – самая большая, красивая и совершенная – теперь покоилась в журчащих струях воды внутри огромной раковины.

Впрочем, в европейской художественной традиции эпохи Ренессанса раковина с приоткрытыми створками и омываемой водой жемчужиной почти утеряла свой первозданный, принесенный из глубины веков горячим песчаным ветром смысл и означала совсем иное. Лукавое, вожделенно-похотливое женское начало этого символа в мироощущении Старой Европы было далеко от философско-метафорического сознания Ближнего Востока и в сравнении с ним казалось поверхностным и примитивно конкретным. Чистота, святость, женственность, возвышенность, талисман, оберег и даже Коран – вот что олицетворяют драгоценные перламутровые горошины в арабском мире. Для персов жемчуг – это еще и вдохновитель мудрых и красивых мыслей. Сокрытая в раковине жемчужина, словно потаенная истина, прячется в скорлупе коварства и лжи, и не многим дано пробиться сквозь этот порочный панцирь и, оставшись девственно чистым, открыть эту истину для себя и мира, понять ее и насладиться прелестью заложенного в ней смысла…

Разговаривая с Майклом в кулуарах конференции, Мохаммед конечно же не заметил ни контрнаблюдения со стороны второго американца, ни еще одного участника симпозиума с бейджем «Персонал», который внимательно следил за двумя беседующими иностранцами, всячески маскируя свой пристальный интерес. Как только ученый попрощался с американцем, ничем не приметный с виду наблюдатель несколько раз прошелся мимо Мохаммеда. Своим колючим и острым взглядом он старался незаметно прочесть имя и фамилию иранца на бейдже «Участник». Но пластиковая табличка на узкой синтетической ленте своей лицевой стороной уже давно была повернута (воля случая) к груди ученого, и незнакомец не видел ничего, кроме ее чисто-белой обратной стороны. Наконец дотошный соглядатай улучил момент, когда Мохаммед оказался среди небольшой, но достаточно плотной группы участников конференции. Человек протиснулся сквозь стоящих рядом людей и, пробравшись к ученому почти вплотную, рукавом пиджака как бы невзначай, но очень ловко зацепил бейдж объекта своего интереса, перевернув пластиковую карточку вверх лицевой стороной.