Аркадий Борман: Синее золото [Роман]

Но эта парижская девчонка, — как он прозвал Таню, — чем-то его растревожила. Он был недоволен и не понимал, что с ним происходит. Много он перевидал их на своем веку.

И сейчас, сидя в углу удобного дивана, он поглядывал на профиль Тани не то с презрением, не то с раздражением. Она повернулась к нему.

Лучи заходящего солнца из противоположного окна осветили ее лицо и заиграли в ее глазах.

И вдруг Воронов вспомнил. Он сидел на загребном весле, радостный, весь подтянутый и подобранный. Лодка неслась навстречу закату. Он ненароком взглянул на одну из молодых девушек, сидящих в лодке, и в ее глазах тоже играли лучи заката, точно так же, как сейчас в глазах Тани.

Ту тоже звали этим же именем. Но та тогда для него была каким-то другим, высшим существом. Он знал, и даже постоянно ощущал, что находится в ее полном распоряжении и сделает все, что она прикажет. Но ему даже в голову не приходила возможность хоть какой-нибудь интимности.

— Что, устал, Воронов?

— Никак нет, Ваше Императорское Высочество, еще духу много, — весело ответил он и показал два ряда белых зубов.

— Разве Воронов может устать, Ваше Высочество, — засмеялся молодой лейтенант, сидевший за рулем. — Посмотрите, какая в нем сила.

Воронов весело осклабился и так навалился на весло, что лодка подскочила вперед.

Воспоминание было из какой-то другой жизни или из сна. Но солнце так же играло в глазах этой Тани, как и той. Глаза были такие же совсем далекие и такие же искристые. Но казалось, что теперь нет той непроходимой черты.

Сладкий ток пробежал по всему его телу. Он хотел заглянуть в них еще раз, но не мог выдержать взгляда и отвернулся.

«Откуда у нее такое, — подумал Воронов. — Не из другого же она теста сделана? Но еще времени много. Посмотрим, долго ли парижская штучка выдержит?»

— Что, Иван Иванович, дремлете? — спросила Таня, улыбаясь. — А вот я смотрю на леса. Хорошо у вас здесь.

Таня отвернулась от Воронова и заговорила с Паркером.

— Вы вот спрашиваете, зачем я поехала в Россию? Посмотреть на эти елки под снегом. Я их вспоминаю, когда была маленькой девочкой. О них, да и о реках и полях, много слышала в Париже. Всегда кругом рассказывали. Вот и захотелось посмотреть, как здесь русские деревья стоят. Спиленные-то русские деревья можно и в Европе увидеть. А вот захотелось посмотреть живые. Вы все меня расспрашиваете, что я знаю о современном устройстве России. А зачем мне это нужно? Ничего знать не хочу. Вот только на природу посмотреть. Скоро будет весна. Птиц русских услышим.

Опять синие искры заблестели в ее глазах. Их отблеск, попадая в светло-голубые глаза Паркера, вызывал в нем какую-то тревогу. Ему это не нравилось. Мешало сосредоточиться, и он стремился придать нарочитую сухость своему голосу.

— Ну, деревья-то и птицы везде одинаковые, — ответил он. — А вот интересно посмотреть, какие условия жизни созданы в новой России.

— Вот уж мне нисколько не интересно. Пусть живут как хотят и делают что хотят. Одним нравится одно, другим другое. У меня свое в Париже, а здесь меня только деревья и птицы интересуют, ну, еще и собаки, — добавила она с какой-то едва уловимой ноткой задора в голосе.

— Почему же собаки?

— Так, хочу понять, нравится ли собакам советская власть, — лукаво засмеялась она.

— Ну, а социалистическое строительство, широкие экономические планы, новый быт? — это разве вас не интересует?

— Нисколько. Я в этом ничего не понимаю и даже не хочу вникать. Для моей женской головы это слишком сложно, — ответила Таня.

Паркер с оттенком явного презрения пожал плечами и замолчал.

На одной из больших станций в купе вошел высокий, довольно красивый человек.

Его внешний вид безошибочно обнаруживал иностранца. Он представился. Оказалось, это был иностранный промышленник, имеющий поблизости лесную концессию. Незнакомец был очень разговорчив и при помощи Тани вступил в беседу с Паркером. Воронов вышел в коридор.

Незнакомец стал рассказывать об условиях жизни населения и о своей работе.

— Ужасная бедность. Полное одичание. Власть тащит с них что может, — настаивал он.

— Но вы, может быть, ошибаетесь. Может быть, вы здесь недавно. Хорошенько не знаете условий. Ваши сведения расходятся с тем, что я читал, — осторожно заметил Паркер.

— Что вы читали? А кто это все писал? Вот вы посмотрите сами, тогда поймете.

Не возбуждавшая сомнения искренность слышалась в его голосе.

— Но если действительно так худо, как вы говорите, тогда почему же население молчит? Почему не просит правительство изменить порядки? Ведь советская власть самая демократическая в мире, — опять возразил Паркер.