Игорь Арясов - Три часа на выяснение истины

«Миллион с копейками, вот ляпнула! — думал Павлов, косясь на жену. — Это Серегин, может быть, такими деньгами ворочает. Недаром ему Елена Петровна и песок, и раствор таскает. Кому они золото продают, вот бы что узнать. А что, если тоже Гришину?

— Гляди, Саша, — прервала его размышления Вера. — А у нас дома света нет. И Максимка в песке один возится. Может, мама белье вешает?

Но Максимка ничего не знал, а выглянувшая в окно соседка сказала, что мать куда-то умчалась час назад.

— Куда она могла деться? — Вера покормила сонного Максима и повела его спать.

— Наверно, с Серегиным опять куда-нибудь укатила, — ответил Павлов, наливая себе чай. Чай Александр любил и пил его всегда помногу и долго.

— Ты прямо как в Туле родился, туляки, говорят, тоже чай любят дуть, — сказала ему Вера.

— Нет, в Туле никогда не был, — ответил Павлов, — я местный, — и налил себе еще одну чашку.

В половине десятого кончилась программа «Время», Павлов приглушил звук телевизора, приготовился смотреть детектив по второй программе. В это время в коридоре зажегся свет. «Пришла, — подумал он, — от Серегина своего. Кажется, одна. Может, ей чайник поставить?»

Он встал и вышел в коридор. Елена Петровна испуганно посмотрела на него огромными заплаканными глазами. Руки у нее были грязные, плащ испачкан. Да что она, глину копала, что ли?

— Тс-с-с! — Она почему-то приставила палец к губам и прошептала: — Вера уже легла? Вот и хорошо. Не надо будить, пусть спит. Я тут упала в темноте, немного испачкалась. Ты, Саша, иди на кухню, у меня к тебе серьезный разговор есть. Я сейчас.

— Что-нибудь приготовить, ужинать будете? — спросил Александр, пораженный внешним видом и таинственным шепотом тещи. Такой он видел ее первый раз.

— Я не голодная. Только чаю покрепче, и все.

Павлов ушел и, пока теща мыла руки в ванной, поставил чайник на плиту. Елена Петровна пришла минуты через три, плотно закрыла за собой дверь. Лицо у нее было бледное, опухшее, губы дрожали.

— Телевизор я выключила, чтобы не мешал. А разговор у меня очень важный, Саша, — она отхлебнула горячий чай, поперхнулась, закашлялась. — Ничего, ничего. Это от волнения. Волнуюсь я, Саша. Потому что беда у меня случилась. Вот и хочу открыться тебе. Но уговор такой: Вера не должна ничего знать. Это ее вовсе не касается. Я тебя давно знаю и люблю, как сына. Ты мне веришь?

— Верю, Елена Петровна, вы мне после смерти родителей вместо матери.

— Вот и хорошо, Саша, вот и правильно. А случилась у меня настоящая трагедия. Ты не перебивай, я все расскажу по порядку. Значит, так. Прошлой осенью в колхозе я встретила Серегина. Ну, познакомились мы, помнишь, когда я ночью картошку привозила, и полюбили друг друга. Ты только не смейся, доживешь до моих лет, узнаешь, что в таком возрасте все чувства заново появляются. Вот. А он обещал на мне жениться. Да, обещал. Или к концу этого года, или весной. Он говорил, что жена у него совсем больная, что жить ей осталось всего ничего. У нее что-то вроде рака груди. Представляешь? Ну, я, конечно, верила. Счастья-то, Саша, каждому хочется. А почему я должна быть несчастной? Ну, а Серегин узнал, что я работаю на участке золочения. И попросил песок принести, хоть немножко. Это было сначала. Говорил, что ему интересно, как из песка слиток делается. Я взяла да принесла. Один раз, второй. Сама понимаю, что делаю плохо, а остановиться уже не могу. Ей-богу, даже удивительно. И он начал делать слитки. Первые были плохие, некрасивые, а потом он наловчился. Но что толку от этих слитков, если они просто так лежат, правильно? В общем, он меня надоумил, и нашла я одного товарища, который их стал покупать. Деньги были хорошие. Ты думаешь, мне обновки Серегин на свои покупал? Как бы не так! Это были мои деньги, я ему все отдавала, потому что была в него влюблена без памяти. Он же в самом деле красивый, верно?

Павлов, наморщив лоб, внимательно слушал тещу. Куда она клонит? Неужели догадалась, что он взял тот золотой патрончик? А банка с раствором? Ее ведь тоже нет. Нет, я ей ни за что не признаюсь. Она меня тогда выгонит из дому. Куда я пойду?

На вопрос, красивый ли Серегин, Александр не ответил, только пожал плечами.

—. Слушай дальше. Василий этот и новые «Жигули» купил на мои денежки, так-то! Он меня, оказывается, грабил самым бессовестным образом, Саша! Но это не самое главное, это еще не все! Получилось так, что товарищ, которому мы продавали слитки, сегодня приехал ко мне и предупредил, что его жена написала на него какое-то заявление в милицию и что с патрончиками надо подождать. А может, и соврал он, потому что деньги у него кончились. Кто его знает. Ну, дело серьезное, и я сразу подумала, что должна срочно предупредить Василия. Мало ли что, верно? И помчалась как оглашенная. Даже Максимку на соседку оставила и белье не прополоскала. А Серегин живет в поселке Пионерском. Подхожу я к дому и вижу: стоит около гаража Клава, его жена больная, почти умирающая, как он мне твердил. Стоит такая здоровенная баба и моет тряпкой мои «Жигули». Ну, те, которые он на мои деньги купил, пока я в Москву на консультацию ездила. Она, значит, моет их, а он вышел из гаража и ну с ней миловаться. Представляешь, какой ужас? Нет, я даже не знаю, как у меня сердце выдержало. Саша, достань мне валидол вон на той полочке. Спасибо, — Елена Петровна положила таблетку под язык, отхлебнула чай. — И вот тогда я решила, что все у нас кончено на веки вечные. Хватит мне, дуре старой, глупостями заниматься, надеждами пустыми себя тешить. Пора для себя пожить. И я сразу про тебя подумала. У меня, между прочим, этот подлец не все слитки выманил. У меня их еще знаешь сколько? Граммов шестьсот, понял? Ты не удивляйся. И еще куда-то я литровую банку с раствором сунула, не дай бог, Максимка тронет.