Олег Шмелев - С открытыми картами

— Не волнуйтесь, Володя, — сказал он примирительно. — Я не вкладывал в свои слова никакого особого смысла.

— Это шантаж! — по-прежнему громко выкрикнул Борков. — Вы провокатор! На кого вы работаете, старая сволочь?!

Кока вздрогнул, как от пощечины.

— Я не заслужил… — начал было он, но Борков не дал договорить.

— Посмотрим! Я сейчас возьму тебя за шиворот и отвезу на Лубянку. — Сказав это, Борков сразу успокоился. — А ну-ка, одевайся, дорогой мой вербовщик, я тебя сейчас завербую куда надо.

Кока почувствовал, что наступил решающий момент. Он тоже поднялся и встал перед Борковым.

— Хорошо, мы пойдем. Но вы не учитываете одного важного обстоятельства.

— Не валяйте дурака, — отмахнулся Борков. — Обстоятельства яснее ясного.

— Может быть, нам лучше обсудить все мирно, без крика?

— Одевайтесь! — приказал Борков.

Тогда Кока сел и невозмутимым голосом заговорил монотонно, как будто читал вслух чужую речь.

— Должен предупредить вас о следующем. Мне известно все, что случилось с вами в Брюсселе. Я, конечно, скажу там, куда вы меня собираетесь вести, и о Брюсселе, и о долларах, и о сделанной вами машинке. После этого, надеюсь, ваша судьба будет ненамного слаще моей. Учитывая все это, вы должны понять, что ваше намерение непродуманно, более того — безрассудно.

Борков склонился над Кокой, опершись рукой о спинку его стула.

— При чем здесь Брюссель, старая крыса?

— Я не крыса и не сволочь, — задыхаясь, прошептал Кока. — Ты щенок! Я этого не забуду. Ты еще пожалеешь, что оскорблял меня. На, смотри!

С этими словами Кока вынул из того же кармана, что и деньги, другой пакет — в плотной черной фотографической бумаге — и швырнул его на стол.

Борков развернул пакет, извлек из него пачку фотографий и начал медленно перебирать их.

Кока следил за ним с неприкрытым злорадством, угадывая по выражению лица, какую он карточку рассматривает в данный момент.

Вот он, Борков, сидит с женщиной за столиком в ресторане, они смотрят, улыбаясь, друг на друга, с поднятыми бокалами в руках.

Борков и женщина танцуют.

Они же в номере гостиницы. Пьют вино.

Борков крупным планом — пьяное лицо.

На низкой кровати лежит Борков и рядом с ним в постели та же женщина.

Женщина обнимает и целует Боркова.

Борков и женщина. Оба раздетые.

Борков в трусах стоит около кровати и смотрит на дверь, а женщина держит в руках дамские принадлежности.

У кровати стоит растерянный Борков, рядом женщина с растрепанными волосами и двое полицейских в форме.

Борков и Филипп. Борков отсчитывает деньги.

Улица Брюсселя в яркий солнечный день. Метрдотель Филипп и Борков идут по тротуару плечом к плечу. Филипп смотрит прямо в объектив. Борков повернулся к своему спутнику и что-то говорит ему, протягивает большой сверток, который держит в левой руке. Вид у Боркова помятый и растерянный.

Точно такой же кадр, только теперь пакет держит Филипп. Он протягивает Боркову белый маленький конверт, стараясь делать это незаметно. Но жест отлично виден.

И наконец, последнее — репродукция служебного удостоверения Боркова в натуральную величину.

— Та-а-ак… — протянул Борков, сложив фотографии. — Сначала вы всучили мне доллары, а теперь шантажируете Брюсселем. Издалека зашли…

Кока уже окончательно оправился. К нему вернулась прежняя уверенность.

— Не говорите ерунды, — презрительно заметил он. — Не я вас искал, вы сами меня нашли, когда вам понадобилась валюта. Подозревать в предумышленности скорее можно вас, а не меня.

— Откуда же фотографии?

— Это другой вопрос.

— Не считайте меня дурачком. Таких совпадений не бывает. Значит, снабдили долларами, а потом на всякий случай сообщили туда, на запад, что едет, мол, подходящий субъект. Так, что ли?

Только теперь, после того как Борков высказал свои предположения насчет заранее подготовленного шантажа, у Коки исчезли его собственные подозрения относительно Боркова и этого поразительного совпадения. Он с облегчением почувствовал, что не испытывает больше к Боркову прежнего смутного недоверия.

— Что вы действительно субъект — согласен. Остальное — чепуха, — сказал Кока.

— Кто дал вам фотографии? — снова спросил Борков, но уже тихим усталым голосом.

— Ишь, чего захотели! — Кока даже развеселился. Он, кажется, начинал испытывать к Боркову нечто вроде сочувствия. — Вы еще не раздумали вести меня на Лубянку?

— Она от вас не уйдет, — мрачно откликнулся Борков.