Чингиз Абдуллаев - Смерть под аплодисменты

– Не совсем, – ответил Дронго. – В фильме вы будете известной журналисткой, немного разведчицей, немного куртизанкой, немного актрисой. Всего понемногу.

– Прекрасная роль, – обрадовалась Светлана, – как раз для меня.

– Вы ведь сыграли Офелию в «Гамлете», – уточнил Дронго.

– Да, в постановке самого Эйхвальда, – гордо ответила Рогаткина, – он лично утвердил меня на эту роль. Хотя были и другие претендентки.

– Он великий режиссер, – убежденно произнес Дронго, – он сделал правильный выбор.

Рогаткина улыбнулась. Она не станет говорить гостям, что на роль Офелии назначили сразу двух актрис: ее и Елену Невзорову. Если Невзорова играла в четырех спектаклях, то пятый давали сыграть Рогаткиной. При этом каждый раз несчастный Эйхвальд хватался за сердце, ведь Светлана явно переигрывала в сцене сумасшествия. Одним словом, играла почти всегда Невзорова, а числились в спектакле обе актрисы. Но в тот роковой вечер, когда в зале появился сам министр культуры, Эйхвальду пришлось согласиться на участие в спектакле Рогаткиной, хотя была вызвана Невзорова. Но Рогаткина появилась утром в театре и сразу прошла в кабинет главного режиссера. Никто не знает, о чем они там говорили, но некоторые злостные сплетники убеждали, что оттуда слышались стоны стареющего режиссера. И Светлана вышла оттуда довольная тем, что сегодня заменит Невзорову. Но рассказывать такие подробности гостям она не будет. Увы. Зиновий Эммануилович был выдающимся режиссером – и слабеющим мужчиной, силы которого поддерживали вот такие короткие встречи с молодыми дебютантками. И если десять или двадцать лет назад Эйхвальд никогда в жизни не пустил бы такую Офелию в свой спектакль, то сейчас он был вынужден уступать.

– У меня есть и другие роли в нашем театре, в постановках Эйхвальда, – сообщила Рогаткина.

– Не сомневаюсь, – кивнул Дронго. – А какие у вас были отношения с погибшим Зайделем? Говорят, что он погиб прямо на сцене?

– Да. Но меня уже там не было. Он был просто замечательным актером. Все так говорят. Нужно было видеть, как он играл, как переживал… Просто жил на сцене. И умер тоже на сцене.

– Мы читали, что это был несчастный случай.

– Да, конечно. Марат случайно взял другую рапиру. Там ее кто-то поменял или она упала со шкафа, я точно не знаю. Но сначала они с Федором поцарапали друг друга, а затем и ударили Зайделя.

– Кто такой Федор? – решил вести игру до конца Дронго.

– Наш актер. Федя Шунков. Он играл Лаэрта, по пьесе – моего брата, а Марат Морозов играл Гамлета. Они сначала друг друга поцарапали, но ничего не сказали. А потом уже Марат ударил этой рапирой Зайделя.

Официант принес бутылку коньяка и большие пузатые бокалы. Они выпили первый бокал за ее будущие успехи. Коньяк был превосходным. На стол поставили блюдо со свежими нарезанными фруктами и лимонами. Светлана улыбнулась. Дронго еще раз поднял бокал.

– За наше знакомство!

Мужчины почти не пили, а она выпила уже второй бокал на голодный желудок. Ей было хорошо в этом знакомом месте с этими мужчинами, от которых так приятно пахло дорогим парфюмом.

– А почему они ничего не сказали? – спросил Дронго. – Нужно было остановить спектакль и поменять рапиры.

– Что вы такое говорите, – даже испугалась Светлана, – разве можно останавливать спектакль? И в зале был министр культуры… Нет, так нельзя. Никто не думал, что рапира будет такой острой. А еще эти двое не очень любят друг друга.

– Почему?

– Они у нас главные герои-любовники, если не считать покойного Зайделя. Тот, конечно, мог дать им сто очков вперед. И как мужчина, и как актер, – доверительно сообщила Рогаткина, чуть понизив голос. – А эти два – словно молодые петушки. Суетятся, сами не понимают чего хотят. И еще воевали за внимание нашей примы – Ольги Сигизмундовны Штрайниш-Шаховой. Здесь Федя добился больших успехов. Для Марата она слишком своевольная, он уже привык, чтобы ему все на шею бросались. Но они оба как мужики и в подметки не годятся погибшему Зайделю, – продолжала откровенничать Светлана, даже не понимая, что невольно выдает себя этим замечанием.

– За нашу будущую совместную работу, – провозгласил третий тост Дронго, и она выпила больше половины бокала. Мужчины только пригубили. Светлана подвинула к себе чистую тарелку, переложив на нее часть нарезанных фруктов.

– А может, кто-то подменил рапиру? Наверное, Зайделя не все любили в театре?

– Ему все завидовали, – вздохнула Светлана, – он ведь был ведущий актер. Наш Семен Ильич, это Бурдун, он прямо трясся от злобы, когда видел Натана Леонидовича. Трясся от зависти и ненависти. И Шахова его не любила. Хотя была его первой женой и матерью его сына. Честное слово. Многие об этом даже не знают.