Владимир Волосков - Операция продолжается

— Ну, пожелаю вам удачи, Юрий Александрович. Если в чем напортачил, то не сердитесь. На фронте постараюсь исправиться.

— Вы уверены, что вас признают годным к строевой?

— А как же! — Володя бодро потряс правой ногой. — Профессор вчера сказал, что из меня получится не только добрый солдат, но даже классный футболист.

— Вот как! Это хорошо, — широко заулыбался Новгородский. — Думаю, что не обойдете нас после выписки, — сказал он, прощаясь. — Зайдете поговорить?

— Не знаю. — Володя пожал плечами. — Смотря как сложатся обстоятельства. Могут сразу отправить в запасной полк, а то еще куда-нибудь. Лучше всего, если попаду в команду, отправляющуюся в действующую армию. Терпеть не могу тыловой канители.

— В свой полк уже потеряли надежду вернуться?

— Да нет. Написал ребятам, — признался Володя. — Да только ответа что-то нет. Из-под Тулы последний раз писали. Сами понимаете.

— Понимаю, — сказал Новгородский.

Улыбающееся лицо Новгородского обмануло Володю. На самом деле настроение у капитана было скверное.

Утром его вызвал к себе полковник Костенко и сказал столько неприятных слов, что Новгородскому стало не по себе. Главная неприятность заключалась в том, что полковник действительно оказался прав, и оправдываться капитану было нечем.

А все из-за Задориной. Новгородский в самом деле счел ее сообщение о Попове не заслуживающим внимания. Почему так случилось — капитан сам толком не понимал. Наверное, потому, что мысли его тогда были заняты предстоящей операцией.

На оперативном совещании у полковника, где была проанализирована успешно проведенная первая часть задания, Новгородский все же доложил о подозрениях Задориной. Доложил не потому, что разделял их, а потому что было положено докладывать обо всем. Участники совещания разделили точку зрения капитана — отнеслись к предположениям молодого следователя довольно скептически. Даже сам Костенко нашел доводы девушки легковесными. Тем не менее полковник почему-то насторожился и приказал Новгородскому собрать о Попове все необходимые сведения в тресте «Сосногорсклес», откуда механик был командирован на Хребетский лесозавод.

Капитан в ближайшие дни выполнил это приказание.

В личном деле Попова ничего внушающего подозрение не оказалось. Закончил машиностроительный техникум по специальности механика. С 1932 по 1940 год работал механиком, а потом главным механиком леспромхоза в Витебской области. После освобождения Красной Армией западных районов Белоруссии был направлен на работу в Белостокский леспромхоз. Вот и весь послужной список. К началу войны находился в командировке в Сосногорске. Приезжал принимать пилорамы для своего леспромхоза. В Белосток, поскольку город оказался захваченным немцами в первые же дни войны, вернуться не пришлось. Остался работать в тресте «Сосногорсклес». О семье, проживавшей в Белостоке, сведений не имеет.

Новгородский выяснил, что центральные органы лесной промышленности действительно направляли специалистов в освобожденные районы Белоруссии, и на том ограничился. Представил собранные сведения и фотографию Попова полковнику.

— И это все? — спросил тогда полковник.

— Да, — сказал Новгородский, он подготовил план завершающего этапа операции и потому желал скорее начать доклад по основному вопросу. — Ничего криминального в биографии Попова не вижу. Зачем же растрачивать время на пустяки? У нас под носом сидят Лебедевы — вот главная задача.

— Хм... — Костенко сердито полистал документы, долго смотрел на фотографию. — Что-то не нравится мне ваша спешка с заключениями, капитан. Вам не кажется странным совпадение: Куница появляется к вам из Минска, Попов из Белостока... Как?

— Чего же тут общего, товарищ полковник? Куница отъявленный враг. Кулак, белогвардеец, террорист и, в конце концов, фашистский агент... Человек, как говорится, с личным делом... Подонок. А тут... Я собрал все, что можно собрать.

— Что-то уж слишком вы молитесь на эти бумажки. — Костенко продолжал хмуриться. — Не нравится мне ваше отношение к этому делу.

— Что ж, если считаете необходимым, я могу собрать дополнительные сведения. — Новгородский покраснел от досады. — Только не хочется морочить себе и людям голову, как из-за того же Осинцева...

Полковник помолчал, поглаживая бритую шишковатую голову. Потом что-то решил, сунул документы и фотографию Попова под цоколь настольной лампы.

— Ладно. Раз вы так настроены, то дополнительные сведения о Попове придется собрать кому-нибудь другому.