Михаил Любимов - Как убивали Бандеру

На следующей встрече Ашик-Кериб неожиданно взял полубутылку благородного шабли, которое цедил Майкл, и немного плеснул себе в бокал.

— Давайте выпьем за здоровье Веры!

Товарищ Майкл немного удивился:

— А что? Вы были с ней хорошо знакомы?

Ашик-Кериб загадочно улыбнулся, закатил глаза, расцвел и стал взахлеб рассказывать о красоте Веры и поездках с нею по злачным местам, по мастерским и театрам… это было ужасно, и Майкл даже отставил бокал с шабли, что бывало только при форс-мажорных обстоятельствах.

— Позвольте, Ашик-Кериб, а в какие годы вы с ней встречались?

— Шестьдесят пятый и шестьдесят шестой, — быстро, не напрягаясь ответил агент.

Майкл осторожно, чтобы не сломать скулы, сжал челюсти и припал к бокалу: именно в то время он ходил с Верой на лыжах, и они промерзли и потом на даче топили печурку и пили глинтвейн, и было так жарко, что пришлось сбросить почти все. Жаркие поцелуи, уверения в вечной любви, пламя играло на стенах, громко взрывались сырые поленья, выбрасывая на пол искры и золу… о, ты прошла тогда, как ток!

Майкл вспомнил, как он мучился, прогуливаясь с Верой от Кузнецкого до Горького: в норковом манто и красных сапожках, она походила на фею, спустившуюся в серую, плохо одетую толпу прямо из заграничного журнала, на нее глазели, выпучив глаза и не веря диву. А бедный Майкл стеснялся, ибо в те годы одет был коряво, как все простые советские люди. К тому же он недавно поступил в школу разведки КГБ, где учили не попадать в фокус внимания, а Вера жаждала демонстрировать свою красоту и рвалась в рестораны, где, к ужасу товарища Майкла, ее узнавали, приглашали на танцы, присылали шампанское и цветы…

— Что-то вы сегодня мрачны… — заметил Ашик-Кериб. — Что-нибудь случилось?

— Нет, нет! Просто много дел. Вам опять не удалось встретиться с американским послом? (Сейчас скажет, что нет.)

— Мы договорились, но в день ланча позвонил его секретарь, извинился и сказал, что посла срочно вызвали к премьер-министру. (Так я и знал.)

— Уже не первый раз. (Сукин сын!)

— Я стараюсь, Майкл. Я не виноват, что в Дании мало политических событий. Только вчера я беседовал с итальянским пресс-атташе. Ничего интересного. Вы хотите информации, а тут просто ничего не происходит. (Заливай, заливай, блядь ты эдакая!)

На том и распрощались.

Машина плавно, боясь растрясти бурные чувства Майкла, мчалась с севера на юг, мимо живописного озера Багсверд, мимо унылых строений Люнгбю и особнячков Хеллерупа, с севера на юг — именно с севера на юг и летел тогда Майкл: Вера отдыхала в Коктебеле, а он вышел в пятницу вечером с грозной Лубянки и тут же, захватив лишь атташе-кейс с плавками и полотенцем, вылетел в Симферополь. Непередаваемо нежная крымская ночь, дремуче-черная дорога на Коктебель, преодоленная за дикие деньги на такси, темный заснувший дом отдыха.

Вера жила с подругой на первом этаже, но на призывные стуки страстного Майкла никто не отозвался — не желает открывать? ушла куда-нибудь прогуляться? (конечно, с подругой), а вдруг в комнате… (Он выпустил когти и напряг хвост.)

Ревнивый Майкл поплелся к морю, любуясь ослепительно-белоснежными звездами, разделся донага и блаженно нырнул, стараясь проплыть под водой как можно дольше, он раскрыл глаза, но вокруг была лишь мертвящая мгла, и Майкл вдруг испугался, что утонет и не увидит Веру, судорожно выбрался наверх и побежал к дому. Вера уже была дома, подруга где-то задержалась, и Вера была нежна, как крымская ночь, и всю субботу и часть воскресенья они провели вместе, а к вечеру Майкл улетел в свой лубянский рай.

Майклов «Опель» застонал от воспоминаний: неужели Вера в то время встречалась с этим восточным богатеем? Исключено! Как она вообще могла общаться с этим толстозадым карликом?!

И вдруг нещадно осенило: боже, так его, наверное, взяли с ее помощью, Вера затянула его, Вера заставила работать его, Вера закрутила ему голову, значит, Вера… Неужели агентесса КГБ? Ласточка?

…как будто камертон протинькал…

О ласточках Майкл знал слишком много и даже сам однажды участвовал в подобной операции. Ласточки бывали разные: проститутки, получавшие деньги и доступ в гостиницы, откуда их обычно гнали, бывали и честные гражданки, жаждущие послужить Отчизне, бывали и не совсем честные, озабоченные выездом за границу (запрет КГБ бывал роковым). Если Веру завербовали, то только на загранке, дом моделей постоянно делегировал туда своих красавиц…

Интересно, а как брали этого мерзкого азиата? На фотографиях и грубом шантаже? Или появлялся брат (отец, друг, муж — ненужное зачеркнуть), жаждавший отомстить за честь соблазненной, а потом на помощь приходил командор в ботфортах и погонах, грозил судом или обсуждал будущее грядущего ребенка — в этих делах ребятишки из контрразведки были доками, умели запутать и оглушить, Вера могла разрыдаться и попросить Ашик-Кериба избавить их обоих от угроз и страданий. Но как? Как успокоить отца, брата и друга? Очень простенько и со вкусом: у товарищей есть знакомый, которому очень надо уехать за границу, а у Ашик-Кериба есть доступ к чистым бланкам паспортов его страны. Почему бы не передать бланк паспортины товарищам? Коготок завяз, всей птичке пропасть… Дальше все пойдет как по маслу. Особенно если подсластить пилюлю богатыми подарками, разными там перстнями с бриллиантами и прочей шелухой.