Михаил Любимов - Как убивали Бандеру

Еще один миф — это о том, как жировали в КГБ. Конечно, зарплаты у нас были высокие, рядовой опер — уполномоченный получал в два и больше раза, чем инженер. Жилье и дачи предоставлялись в первую очередь высшему командному звену и приближенным. Я, например, никогда от КГБ квартиры не получал. Когда я занял должность заместителя начальника отдела (вроде бы командный состав), то получил привилегированное право на пошив раз в год костюма в ателье КГБ и на ондатровую шапку (!), кроме того, я мог получать парное молоко и цыплят из подсобного хозяйства КГБ. Конечно, начальник разведки и его заместители имели доступ к дешевым продуктам на Грановского, в буфетах разведки и всего КГБ в 70-е продавали мясную кулинарию, которая ничем не отличалась от оной в городских магазинах. Система была организована весьма хитроумно: сотрудники ЦК получали меньше, чем в КГБ, зато в столовой и буфетах ЦК дефицитные продукты продавались по коммунистическим ценам, и никто не упускал случая при визите туда пообедать в местной столовке. Ведомственные санатории и дома отдыха КГБ в летний сезон были переполнены, опять же путевки в первую очередь получало начальство (для него даже имелись люксы), уже будучи резидентом и полковником, я жил в крымском санатории КГБ с двумя соседями. Условия в подобных заведениях были намного лучше (конечно, с годами все большую роль в КГБ играли блат и связи).

После смерти Сталина нами в полную меру стала верховодить коммунистическая партия. Приход в МИД завотдела из ЦК (так в «Оптимистах») не экзотика, в КГБ также влилось много партийных кадров, причем, как правило, на руководящие должности. Даже в резидентуры КГБ приезжали слабо подготовленные партийные работники, некоторые приспособились и преуспевали, другие не продвинулись. Особенно ЦК «укрепил» второй главк (контрразведку) и созданное в 1967 году пятое управление во главе с Филиппом Бобковым. ЦК для нас был царь и бог, ослушаться его никто не мог. К тому же там, особенно в международном отделе и ряде других, служили такие выдающиеся личности, как Шахназаров, Загладин, Черняев, на фоне которых наши лидеры выглядели пигмеями, у них был широкий взгляд на мир, и вместе с другими они предопределили перестройку. Ко мне, тогда резиденту КГБ в Дании, во время командировок частенько захаживал зам. зав. международным отделом Виталий Шапошников, за бутылкой виски я читал ему свои «крамольные» стихи и прямо говорил, что глупо запрещать нашим загранработникам выезжать, например, из Копенгагена на уик-энд в Париж без решения ЦК — зачем этот бюрократизм? Он все наматывал на ус, очень любил песни Высоцкого, а своего бывшего коллегу начальника разведки Владимира Крючкова именовал не иначе как «Володя». С критикой советских порядков (конечно, без диссидентства) выступал мой товарищ, сотрудник отдела пропаганды Лев Оников, очень чистый и честный человек. Однажды в Копенгагене я повел его в портовый кабачок, где ему на колени неожиданно водрузилась проститутка. Лев, глазом не моргнув, просидел с ней в таком положении минут двадцать, не согнал, терпеливо выслушивал ее речи. Потом он объяснил мне, что она по-своему тоже пролетариат и с ней надо проводить разъяснительную работу. Он свято верил в идеалы коммунизма.

После Сталина отношения между МИДом и КГБ менялись в зависимости от политического веса руководителя. После Молотова иностранными делами ведали партийцы: Шепилов в МИДе, Шелепин и Семичастный в КГБ. В 1957 году Громыко сменил Шепилова на долгие годы, однако в политбюро он не входил до 1973 года и весьма прислушивался к Андропову, уже с 1967 года шефу КГБ. Андропов очень боялся, что его «съедят» партийные конкуренты (не случайно Брежнев подставил под него замов — С. Цвигуна и Г. Цинева), избегал острых мероприятий (во время съездов, например, иногда запрещали встречаться с агентурой), опасался связей с террористами — в частности, с Ирландской Республиканской Армией (знаю по своему опыту), он обжегся на венгерской революции, где в результате повесили бывшего премьера Имре Надя. При нем было наложено строгое табу на политические убийства, соответствующее подразделение в разведке было радикально реорганизовано. Бесспорно, он был мудрым политиком, придумал «психушки», пошел ленинским путем, начав высылки вместо репрессий, вместе с Громыко пробил разрешение на выезд евреев в Израиль. В этом смысле он, бесспорно, был дальновидным деятелем, ведь до сих пор его преемник, генерал Федорчук, скрежещет зубами, обвиняя Андропова в предательстве, поскольку он выпускал за границу Высоцкого, Юрия Любимова, других актеров и не засадил в тюрягу Солженицына.