Андрей Троицкий - Операция «Людоед»

– Да, из областного военкомата, – кивнул Колчин. – По поводу меня вам звонили.

– Проходите, пожалуйста.

Хозяйка пропустила гостя в прихожую, уговорила не снимать обувь, провела в большую комнату, которая выглядела пустой. Из мебели здесь стоял лишь круглый стол, черно-белый телевизор на ножках и застекленный сервант. Напротив серванта висели три книжные полки. Два окна выходили на палисадник и железнодорожные пути. Колчин, спросив разрешения, присел к столу. Женщина села напротив него и стала теребить в руках вышитую крестиком салфетку.

– Я, собственно, много времени не отниму.

– Ничего, если даже отнимете, – ответила Бочарова. – У меня времени много. На полставки работаю в лаборанткой в железнодорожном техникуме. И еще дом наш обещают сломать к зиме. Помогаю соседям с переездом. Вот и все мои дела.

Колчин почувствовал, что волнение Бочаровой передалось и ему.

– Я по поводу вашего сына, Бочарова Александра Васильевича.

– Я так и поняла. Ну, когда из военкомата позвонили. Поняла, что вы насчет Саши придете. Какие-то новости?

Голос Бочаровой дрогнул.

– Боюсь вас разочаровать, – покачал головой Колчин. – Я просто должен уточнить некоторые факты. Мы до сих пор ведем поиск лиц, пропавших без вести во время войты в Афганистане. Некоторые из них живы, но осели за границей.

– Это хорошо, что ведете поиск. До сих пор.

Глаза Бочаровой как-то потускнели. Видимо, она хотела услышать совсем не эти слова. – Вы меня поправьте, если что не так. Колчин коротко изложил биографию сына Бочаровой. Александр закончил здесь, в поселке, среднюю школу. Затем поступил в один из московских технических вузов, но был отчислен с четвертого курса за систематические прогулы и два экзамена, которые он ухитрился провалить на летней сессии, еще на третьем курсе. Через полгода пришла повестка в военкомат. Бочаров первые полгода нес службу в одной из десантных дивизий Закавказского Краснознаменного военного округа. К зиме дивизию перебросили в район боевых действий под Кандагаром. Прослужив год и два месяца, Бочаров пропал без вести при выполнении специального задания.

– Все правильно, – кивнула хозяйка. – То же самое мне сказали в военкомате восемнадцать лет назад. Пропал без вести… И бумага где-то есть. Официальная, с печатью. Поискать?

– Не ищите.

Гость откашлялся в кулак и замолчал. По железной дороге пошел длинный товарный состав. Поезд шел медленно, колеса пересчитывали стыки рельс. В серванте жалобно звенела посуда. Колчин думал, что самое трудное в его сегодняшней миссии – показать матери фотографию мертвого сына. В теле Стерна застряло девятнадцать пуль. Оперативники, пытавшиеся взять его, хотели убедиться, что подстреленный, лежавший в грязной луже человек действительно мертв, а не симулирует смерть. Они ждали от Стерна, даже мертвого, только больших неприятностей. Боялись, что в руках, прижатых к животу, он сжимает гранату или тротиловую шашку с горящим фитилем. Опера перестарались, нашпиговав Стерна свинцом. Однако лицо, точнее, его височную область, задела, чиркнула по касательной лишь одна пуля. Сутками позже в судебном морге Стерна вымыли, переодели в чистую сорочку, причесали. На лицо наложили слой грима, открыли глаза, чтобы фотограф сумел сделать такие карточки, где Стерн выглядел бы как живой. Вся эта музыка с гримом нужна была только потому, что на икроножной мышце левой ноги судебные эксперты увидели тусклую наколку. Несколько цифр, фамилия и инициалы. Над именем другая татуировка в виде скрещенных крылышек, эмблема воздушно-десантных войск. Цифры – не что иное, как номер воинской части, где проходил службу Стерн. С фамилией и инициалами – все понятно. Такие наколки делали в Афгане военнослужащие, чтобы в случае гибели и утери солдатского жетона их тела могли опознать свои. Итак, личность Стерна установили по этой полустертой наколке. В архивах областного военкомата нашли личное дело с пожелтевшей от времени и конторского клея фотографией три на четыре. Снимку почти двадцать лет, сходство, безусловно, есть. Но некоторые сомнения в том, что Стерн и Александр Бочаров одно лицо, все же оставались. Поезд все шел и шел и, кажется, не будет ему конца.

– Ничего, я привыкла, – крикнула Валентина Семеновна.

Встав со стула, плотно закрыла обе рамы окна, опустила шпингалет.

– Взгляните. Колчин достал из кармана фотографию, передал ее Бочаровой. Хозяйка снова встала, полезла в ящик серванта, надела очки. Встала у окна, и, щуря глаза, долго разглядывала снимок.