Николай Далекий - Ромашка.

— Тут мне нечего рассказывать, — пожала плечами девушка. — На битве с привидением все мои необычные похождения окончились.

— Вы опять скромничаете. Вот в личном деле у вас имеется благодарность за спасение двух детей во время пожара. Вот и вырезка из газеты — «Отважный поступок комсомолки». Спасали?

— В газете преувеличили, — возразила девушка. — Я не могу считать это героическим поступком. Загорелась пристройка у дома, я увидела в окне второго этажа детей и решила их вывести на улицу. В коридоре, на лестнице и в квартире не то что огня, даже дыма не было. Кстати, дом остался цел, через пять минут прибыла пожарная команда, и огонь потушили. Нет, никакого героизма я не проявила.

Девушка наморщила лоб и, вспомнив что–то, слабо улыбнулась.

— Если вам обязательно нужен героический поступок, я могу рассказать об одном случае, но опять–таки он не был связан с риском для жизни. Это, как говорят, совершенно из другой оперы.

— Расскажите.

— Когда я занималась на первом курсе и выступала в одноактной пьесе на смотре студенческой художественной самодеятельности, один из членов жюри, известный режиссер, настойчиво рекомендовал мне перейти в театральный институт. Он хотел дать мне несколько интересных ролей и утверждал, что я буду иметь большой успех на сцене. Меня даже вызывали по этому вопросу в горком комсомола и там тоже уговаривали, убеждали, доказывали. Но я отказалась.

— Почему вы считаете свой отказ героическим поступком?

Оксана грустно улыбнулась.

— Потому, что один человек, мнением которого я очень дорожу, сказал, что я поступила героически. Не скрою, это было серьезным испытанием воли. Я знаю, что режиссер не обманывал меня. Искушение было велико. Я все же осталась верной своей скромной профессии педагога.

— А вы уверены в своем актерском таланте?

Девушка удивленно взглянула на Горяева. Вопросы этого серьезного человека показались ей странными, и вся их беседа напоминала пустую болтовню. Зачем ее вызвали сюда?

— Извините, товарищ, но я не понимаю цели нашего разговора.

— Я вам объясню позже.

— Хорошо. Отвечаю: актерские способности у меня есть. Но, конечно, я не стану утверждать, что это какой–то особый, выдающийся талант.

— Вы смогли бы сыграть маленький этюд?

— Сейчас? — изумилась Оксана и добавила в раздумье: — Сейчас мне будет тяжело играть.

Она закрыла глаза, прикусила нижнюю губу.

— Я понимаю ваше состояние, товарищ Стожар, — мягко сказал Горяев, — и не требую, а прошу. Это очень важно для меня. И для вас…

— Хорошо. Давайте тему.

Тема этюда уже была подобрана Горяевым. Он догадывался, как тяжело переживает девушка разлуку с любимым. Все ее мысли и чувства несутся вслед за тем поездом, который увозит на фронт дорогого ей человека. Она обессилела от страдания. Сумеет ли она пересилить себя?

— Комната в общежитии. Вы вдвоем с подругой. Подруга веселая, хохотушка. Настроение у вас — прекрасное. Подруга рассказывает вам очень смешной, пикантный анекдот. Похабного, циничного в анекдоте нет, но в нем есть та игривость, фривольность, которая граничит с непристойностью. В общем, такой анекдот может слегка смутить, заставить покраснеть девушку в вашем возрасте. Вы поняли задачу?

Оксана сидела с застывшим лицом, ее плотно сжатые сочные губы брезгливо скривились.

— Я бы попросила изменить тему. Сейчас мне трудно будет настроиться.

— Нет, именно эта тема, — настойчиво возразил Горяев. — Попробуйте. Даю минуту на подготовку. Сумеете?

Вместо ответа, девушка поднялась со стула и, сделав два шага, остановилась. Она стояла спиной к Горяеву, наклонив голову и бессильно опустив руки. Горяев смотрел на часы: минутная стрелка успела пройти полкруга.

Вдруг Оксана Стожар, точно в стремительном танце, резко повернулась на одном каблуке. Подол ее платья вздулся колоколом и тотчас же свернулся косыми складками вокруг стройных ног.

Глаза Оксаны смеялись.

Это было беспечное, беспричинное веселье красивой, счастливой, жизнерадостной девушки, подсознательно испытывавшей наслаждение от каждого движения своего молодого, здорового, сильного тела.

С тем же выражением счастья и радости она повернулась влево, к воображаемому зеркалу, и небрежным, кокетливым жестом поправила прическу, воротник платья.

В эту минуту к ней подошла воображаемая подруга. Они прижались друг к другу, обнялись и стояли, любуясь собой в зеркале, очарованные своей молодостью, красотой, счастьем.