Дэвид Игнатиус - Совокупность лжи

— Думаю, ты лжешь, Фариз. В тебе есть что-то ненастоящее. Совсем немного? Или все? Я не знаю, и мне это не нравится. Но, знаешь, хорошо, что я здесь, с тобой. Скоро я узнаю, где скрывается ложь. Да простит меня Аллах, но ты больше не мой гость. Я изгоняю тебя из своего сердца.

— Кто же я тогда?

— Ты мой пленник.

Сулейман выкрикнул имя, и в комнату вбежал египтянин, вместе с другим человеком, лицо которого было закрыто черной лыжной маской. Сулейман сказал им по-арабски, что пришло время допросить человека из ЦРУ. Когда они всё узнают, надо будет снять видео для «Аль-Джазиры». Потом он встал, наклонился к Феррису, плюнул ему в лицо и вышел из комнаты.

Они посадили Ферриса на деревянный стул, положив поверх подлокотников большую неструганую доску, в которой были просверлены отверстия. Они примотали руки и ноги Ферриса к стулу толстым сантехническим скотчем и металлической проволокой, а потом положили его ладони на доску и привязали пальцы, по отдельности, так, что каждый стал целью. Когда они закончили, египтянин положил на доску между ладонями Ферриса большой металлический молоток.

— Добро пожаловать в Гуантанамо, — сказал он.

Они ушли, оставив Ферриса минут на двадцать. Судя по разговору в соседней комнате, они вышли поесть. Феррис почувствовал, как пальцы начинают пульсировать в ожидании боли. Воспользовался бы он сейчас ядом, будь он у него? Предстоящее страдание бессмысленно. Он пришел сюда, чтобы умереть, думая, что этим спасает Алису. Но ее не требовалось спасать, поскольку она не была в плену у «Аль-Каеды». Этим утром кто-то отдал его жизнь ни за что. Феррис вспомнил сцену из романа Андре Моруа, который он читал, когда учился в колледже. Двое французских партизан, убежденные коммунисты, должны были подвергнуться пыткам, и один из них, в порыве самоотверженного героизма, отдал спрятанную у него таблетку с ядом другому, более слабому. Он дал ее ему в руки, а тот уронил ее, и таблетка укатилась в щель в полу, не сослужив службу ни одному из них. Для Ферриса эта сцена всегда была воплощением бессмысленности смерти. До сегодняшнего дня.

Сулейман вошел в комнату вместе с египтянином и человеком в черной маске. Он сел на стул напротив Ферриса, а двое других стали по обе стороны от него. Сулейман надел перчатки, чтобы руки не скользили по молотку и их не забрызгало кровью.

— Мы не слишком умелы в этом, — сказал Сулейман, взяв в руку молоток и покачивая им. — У нас было не так много пленников, чтобы накопить опыт, но мы учимся у вас. Вы нас учите. Почему, пытая нас, американцы не понимают, что когда-нибудь мы будем точно так же пытать их? Должно быть, вы очень глупы. Нарушая правила войны, вы не ждете, что столкнетесь с тем же самым в полном объеме. Может, у вас не хватает воображения. Думаю, что да. Вы не можете представить себе, что вам что-то могут сделать, поэтому с легкостью делаете это по отношению к другим.

Он высоко поднял молоток и с силой стукнул по доске, рядом с правой рукой Ферриса. Феррис закричал, несмотря на то что молоток не коснулся его. Стоявшие по бокам расхохотались, но Сулейман промолчал.

— Тренировочный удар, — сказал он чуть погодя. — Вот так мы и поступим. У тебя десять пальцев. Я задам тебе десять вопросов, потом еще десять. Каждый раз, как ты солжешь, я буду ломать тебе по одному пальцу. Когда мы закончим с пальцами, мы перейдем к ногам, глазам, языку и зубам. Если от множества ударов молоток сломается, мы принесем другой.

— А если я скажу правду? — спросил Феррис.

— Но ты же лжец! — фыркнул Сулейман.

Он поднял молоток, на мгновение задержал его и с ужасной силой обрушил на мизинец правой руки Ферриса. Молоток попал в средний сустав, почти расплющив кость и кожу. Боль была столь нестерпимой, что Феррис дернулся всем телом. И закричал.

— Слишком громко, — сказал Сулейман. — Кто-нибудь услышит.

Он посмотрел на египтянина. Потом подошел к окну и задернул плотную занавеску.

— Кто нашел этот дом? Через окно соседей видно, даже отсюда. Плохое место. Перед тем как я займусь следующим пальцем, заткни ему рот кляпом, чтобы эти люди не услышали.

Египтянин кивнул.

Феррис продолжал стонать. Он посмотрел на расплющенный в блин мизинец. Скоро у него не будет пальцев, он никогда ничего не возьмет в руки, не прикоснется и не пощупает.

— Заткнись, пожалуйста, — сказал Сулейман. Стоны Ферриса перешли в тихий плач. — Спасибо. Теперь начнем. Я спрашиваю, ты отвечаешь. Ты лжешь, тогда спрашивает мистер Молоток. Понял?