Дэвид Игнатиус - Совокупность лжи

— По-моему, в пещере что-то движется! — сказал один из вахтенных, и в большой темной комнате воцарилась тишина.

Операторы «Коробейника» сидели в Лэнгли, в здании неподалеку от автостоянки. Они тоже вглядывались в передаваемые камерами изображения, готовые тут же запустить «Хеллфайер», если увидят в полутьме пещеры рослого худощавого мужчину. Феррис разглядел, как внутри что-то движется. Вот оно, подумал Феррис.

Но это был всего лишь як, вышедший из темноты пещеры на свет божий. В комнате раздались стоны досады. «Коробейник» снова привел их к сокровищнице, состоящей из летучих мышей, клопов и навоза. Но Феррис продолжил следить за изображением, когда «Коробейник» отправился к следующему пункту назначения и в поле зрения камеры попали предгорья Гиндукуша, ущелья, обрывы и ревущие горные реки. Картины, которые обычно открываются лишь глазам сокола или ястреба, ввели его в транс. Вот они, гении американской разведки, запускающие своих механических хищных птичек в самых суровых местах этого мира. Идиотизм в том, что эта птичка понятия не имеет, на что смотрит. Птичка с идеальным зрением и абсолютно безмозглая.

«Кормить машины». Теперь Феррис понял, о чем говорил Хофман перед этим заданием. Заняться настоящей разведкой, чтобы операторы знали, куда послать аппараты, чтобы они точно знали, кто именно сидит в седане, едущем вдоль сирийской границы, знали, в каком именно раздолбанном автобусе едет из дамаскского аэропорта на конспиративную квартиру в Багдаде новая группа джихадистов и на каком из потрепанных джипов «Дженерал моторс» ездит их оперативный руководитель. Если Феррис сможет собрать такую информацию, то «Предаторы» смогут отслеживать все перемещения целей, каждого сообщника, который помог им по дороге, каждое место, где они останавливались поесть и поспать или опорожнить кишечник. Но эти машины кто-то должен «кормить».

— Ты идеально подходишь для этой работы, бедолага, — сказал тогда Хофман, и это было чистейшей правдой. Феррис сдал тесты на разговорный арабский по четвертому уровню, его темные волосы и кожа вполне позволяли ему сойти в толпе за араба, если надеть просторные арабские одежды и куфию, и, самое главное, он жаждал работы и знал, что сможет удовлетворить эту жажду, лишь испытывая судьбу.

Феррис неделю общался с начальником оперативного отдела в Багдаде, входя в курс здешних дел. Джек был дородным ирландцем с рыжими волосами и усами, но когда он красил их в черный цвет и надевал просторную галабию, то становился похожим на суннитского шейха. Джек ознакомил Ферриса со всеми лазейками, устроенными Управлением в «зеленой зоне»: мастерской, где они по ночам перекрашивали машины и снабжали их фальшивыми номерными знаками; тайными ходами, которыми Управление пользовалось, чтобы выводить оперативников в окружающий мир; десятками побитых автомобилей, принадлежащих Управлению и припаркованных в различных местах «красной зоны», один неряшливее другого; конспиративными квартирами, вернее, домами по всему Центральному Ираку, которые предстояло использовать Феррису. Они пили и шутили, чтобы избавиться от страха.

— Не попадай в плен, — сказал Джек в последний день этого вводного инструктажа. Завтра Феррису предстояло отправляться на север. — Это здесь главное правило. Если они поймают тебя, то достаточно быстро убьют, но сначала все кишки из тебя повыдергивают. Так что не попадайся. Вот и все. Если ты видишь, что дорога заблокирована и тебе показалось, что они хотят тебя остановить, начинай стрелять. И стреляй до тех пор, пока не смотаешься оттуда или пока тебя не убьют.

— Я вполне хорошо говорю по-арабски, — сказал Феррис.

Джек потряс головой:

— Еще раз говорю, не попади в плен. Тебе незачем пытаться убедить этих людей в чем-либо, если ты влип в дерьмо. Сначала стреляй. Это они понимают. И не умничай. Если ты перестреляешь достаточное количество врагов, будет не так уж важно, хорошо ты говоришь по-арабски или плохо.

К тому дню, когда Феррису улыбнулась удача, он провел в Ираке уже почти три месяца. Практически каждый его день здесь давал повод испугаться, и этот день не был исключением. Рано утром, когда он залез в душ, базу обстреляли из минометов. Ему пришлось выскочить из душа, стоявшего рядом с его трейлером, с голой задницей. Едва прикрыв срам полотенцем, он нырнул за бетонный барьер, служивший убежищем. Упала пара минометных мин, одна из них — метрах в четырехстах от него. Отбой тревоги никто и не объявлял, поскольку здесь круглые сутки существовала опасность обстрела. Феррис вернулся в душ и домылся. Тогда он подумал, что такое начало дня — плохое предзнаменование. Как оказалось позже, он ошибался.