Нисон Ходза: Операция «Эрзац»

Разов не терял надежды вызвать Мямина на откровенный разговор, но понимал, что для этого нужна подходящая ситуация. И когда они снова оказались вдвоём в окопе охранения, Разов издали начал осторожный разговор:

— Говорят, скоро в наступление нас бросят… на убой, можно сказать…

— Мало ли что говорят. Пропаганда для поднятия духа! Об этом наступлении давно уже идут слухи, да, видно, кишка тонка.

— Боюсь, что на этот раз сбудется: знаю от серьёзного человека. Есть у меня товарищ в штабе полка. Вчера случайно встретились.

— Кто такой?

— Сам же учил имён не называть.

— Можешь фамилии не говорить, не в фамилии дело, а что он в штабе делает?

— Знает немало, — уклонился Разов от ответа.

— Член партии?

— Да.

— Он — как, в курсе твоих настроении?

— Догадывается, конечно. Иначе бы не стал говорить мне, что наступление обречено на провал, что на второй фронт нечего и надеяться. У тебя — человек в Ленинграде, а у меня будет в штабе полка. Ещё неизвестно, что немцам важнее.

— Тебе своего надо ещё обламывать, а когда? Уходить надо до наступления, нет у нас времени ждать.

— А я его здесь и трогать не буду. Я его оттудазаставлю плясать под мою музыку: у меня ключик к нему подобран, дело верное.

— Какой ключик?

— Понимаешь, жена его с пятилетней дочкой в июле эвакуировалась в посёлок Волосово. В июле эвакуировалась, а в августе немцы посёлок захватили. Соображаешь, как можно на этом сыграть? Придём туда — начну действовать. Дескать, не будешь выполнять задания — повесим и жену, и дочку, и мать. Никуда ему от нас не деться.

— Слушай, это же тоже козырный туз! Уж не Иванов ли это из штаба?

— Не спрашивай, ничего сейчас не скажу. Узнаешь перед уходом туда. Но и ты не должен от меня таиться.

— Согласен. Только ещё раз говорю: откладывать нам больше нельзя: начнётся наступление, мы окажемся не там, а в раю, а я в рай не спешу, успеется…

Перед рассветом, когда Разов и Мямин возвращались в часть, немцы внезапно открыли ураганный огонь по переднему краю. Это был короткий, но шквальный артиллерийский налёт. Взрывной волной Разова отбросило далеко в сторону…

Когда Разов очнулся, уже рассвело. Опираясь на винтовку, он с трудом поднялся и только теперь вспомнил о Мямине. Неужели убит? Тогда имя его сообщника в Ленинграде останется неизвестным!

Разов огляделся — Мямина нигде не было.

«Может, он уцелел и пошёл в санчасть за санитарами, чтобы оказали мне помощь? — подумал с надеждой Разов. — Скорее всего, так и есть. Подожду немного…»

Тянулись долгие минуты, а санитары не появлялись. «А вдруг он ранен, не смог дойти до медсанбата? Где-нибудь лежит, истекает кровью и может умереть каждую минуту, каждую секунду! Нельзя допустить такое».

Собрав последние силы, чувствуя непрестанный шум в ушах, Разов побрёл в часть. Несколько раз он останавливался, и тогда шум немного стихал, но как только начинал идти, шум в ушах возобновлялся с прежней силой…

В части его встретили Мартынов и Гудимов:

— Мы уж опасались, не накрыли ли вас! А где Мямин?

— Разве он не вернулся? Я думал, он либо в части, либо тяжело ранен.

— В расположении полка он не появлялся. Когда вы последний раз его видели?

— Во время артналёта. Меня отбросило взрывом, а когда пришёл в себя — Мямина нигде не было…

Через неделю, во время разведки боем, Разов исчез. А ещё через день весь полк уже знал, что Разов перебежал к немцам.

Шот допрашивал Разова уже третий раз. На допросе присутствовал офицер военной секретной полиции. Эсэсовец сидел на диване, непрерывно курил, стряхивая пепел себе под ноги.

— Ты повторяешь утверждение, что родился в Пэтерзбурге? — спросил Шот.

— Так точно, господин гауптман. Я родился в Петрограде шестнадцатого января тысяча девятьсот пятнадцатого года.

Шот повернулся к эсэсовцу, молчаливо предлагая ему принять участие в допросе.

— Ответь, — эсэсовец уставился на Разова большими светлыми глазами, — как в Петрограде называлась до революции улица Пролеткульта? — эсэсовец говорил по-русски правильно, без малейшего акцента.

— Малая Садовая…

— Далеко ли от неё находится Итальянская улица?

— Рядом. Только она теперь называется не Итальянская, а улица Ракова.

— Кто такой этот Раков?

— Говорят, какой-то официант… точно не знаю.

— Где расположен Зимний сад?

— Зимний сад? — Разов растерянно заморгал. — Зимний сад? Не могу сказать. Летний — знаю, а Зимний?.. Никогда не слышал…