Чингиз Абдуллаев - Прайс-лист для издателя

– Позови эту несчастную турчанку, и пусть она честно признается, что потеряла халат, – махнул рукой Фюнхауф. – Я сразу сказал, что женщина не могла войти в мужской туалет. Это был профессиональный убийца, который караулил там Ламбрехта.

Он попрощался с Дронго и вышел из комнаты. За ним поспешили Меглих и Грисбах. Дронго остался в комнате с молчавшим до сих пор Дюнуа.

– А теперь давай правду, – негромко заговорил профессор. – В эту сказку про латиноамериканцев я все равно не поверю. Ты не можешь так просто отделаться общими рассуждениями об убийце, который якобы был здесь на ярмарке и уже улетел в Латинскую Америку. Фюнхауф не дурак, он успокоится и тоже поймет, что ты блефовал. Кто настоящий убийца?

– Я решил ее не сдавать, – признался Дронго.

– Так я и подумал, – кивнул Дюнуа. – Кто это был?

– Лейла Азизи из делегации Боснии.

– Как ты догадался?

– Сравнил две записи – дневную, до убийства, и вечернюю. Она была в разных костюмах. А ведь они жили в Майнце. Зачем ей ездить так далеко только для того, чтобы поменять свое платье? Это во-первых. Она жила в Боснии, как раз во время войны, это во-вторых. Через Орлича я узнал, что в Сребренице погибли ее родители и братья, это в-третьих. Командовал одним из отрядов Марко Табакович. И еще я узнал, что ее изнасиловали, а ей было только тринадцать лет. Можете себе представить, через что она прошла?

– На войне может быть все, что угодно. Особенно на гражданской войне, когда взаимное ожесточение достигает высшего предела, – мрачно произнес Дюнуа.

– Так и произошло. Она была у своих стендов, когда увидела Табаковича, и сразу узнала его. Достала первый попавшийся под руку нож и побежала за ним. А потом ворвалась в туалет и ударила его в шею. Конечно, кровь брызнула ей на рукав. Она забрала халат и выбежала из здания. Уехала на такси в Майнц, наверное, отдав все свои командировочные, а потом вернулась на поезде и снова оказалась на ярмарке. Но она успела поменять платье, я сразу обратил внимание на этот факт. Получается, что она как бы предъявила этому немецко-сербскому издателю свой прайс-лист. Свой личный счет за все, что с ней произошло.

– И ты решил ее не сдавать, – понял Дюнуа. – Тебе не кажется, что ты взял на себя несвойственные тебе функции? Ты сыщик, а не судья.

– Я об этом помню. Но мне всегда казалось, что я прежде всего человек. И должен поступать как человек.

– Ты – сыщик, – возразил Дюнуа, – и ты был обязан найти и изобличить убийцу. Остальное не должно тебя волновать.

– Я не мог так поступить, – признался Дронго. – Можете считать, что я нарушил свой профессиональный долг, и вообще я слабый человек, подверженный эмоциям. Я просто не смог ее сдать, у меня не получилось.

Дюнуа поднялся и подошел к нему. Дронго тоже хотел подняться, но Дюнуа придержал его плечо своей рукой, не давая ему встать.

– Ты понимаешь в какое двусмысленное положение себя поставил? – спросил профессор. – Ведь Лейла Азизи – боснийская мусульманка, и она убила серба. А все знают, что эксперт Дронго родом из Баку. Теперь будут говорить, что ты сознательно выгораживал мусульманку, которая убила православного серба.

– Это неправда, – поднял голову Дронго, – я меньше всего думал о ее конфессиональной принадлежности. Мне было по-человечески жалко эту несчастную молодую женщину, которая пережила такую трагедию. И вы знаете, почему я колебался. Не потому, что не хотел ее спасти, я действительно хотел ей помочь. Но я понимал и трагедию Марко Табаковича, у которого боснийцы вырезали семью его сестры. Я прежде всего человек, который руководствуется принципами общечеловеческой морали, не разделяя людей на христиан, мусульман, иудеев или буддистов.

Дюнуа усмехнулся, потом протянул ему руку.

– Можешь считать, что я разделил с тобой ответственность. Ведь ты только что рассказал мне, кто действительно убил Ламбрехта-Табаковича, а я тоже буду молчать. Два старых агностика решили спасти эту несчастную молодую женщину и не выдавать ее немецкой полиции. Боюсь, что немцам это очень не понравится. Но раз это твое решение…

– Спасибо, – сказал Дронго, – я не сомневался, что вы меня поддержите. Нет. Я был уверен, что вы разделите мою точку зрения.

Двадцатого сентября две тысячи третьего года в Сребренице состоялось открытие Мемориала памяти жертв геноцида, на котором выступил бывший президент Соединенных Штатов Америки Билл Клинтон. В абсолютной тишине экс-президент вышел на трибуну, глядя на собравшихся людей. Здесь были сербы, хорваты, боснийцы-мусульмане, послы зарубежных стран, представители воинских контингентов НАТО, делегации из всех бывших югославских республик. Клинтон оглядел собравшихся в этот ясный погожий осенний день и начал говорить, указывая на мемориал. В тишине его слова звучали как вечный призыв человечества против насилия и убийства, против страшных событий гражданской войны, против всех мерзостей и ужасов этого противостояния.