Чингиз Абдуллаев - Прайс-лист для издателя

– Очень достойное занятие, – одобрил его Керим. – Чтобы писать хорошие книги, нужно иметь светлую голову и быть совестливым человеком. Идемте, я вас сейчас познакомлю.

За небольшим столиком сидел мужчина лет сорока пяти с растрепанными седыми волосами, в очках, с легкой двухдневной щетиной. Он был одет в джинсы, байковую рубашку и серый пиджак. Мужчина что-то оживленно писал; возможно, именно здесь и именно в этот момент на него снизошло вдохновение.

– Господин Халил Иззет, – немного торжественно сказал по-турецки Керим, – позвольте вас познакомить с нашим соотечественником и писателем господином Дранга.

Дронго не стал поправлять своего нового знакомого. Халил Иззет поднялся и, церемонно поклонившись, пожал ему руку. Затем снова уселся на стул, продолжая что-то писать.

– Когда на поэта находит вдохновение, ему нельзя мешать, – шепотом произнес Керим, – давайте отойдем. Я вас уже познакомил, лучше подойти сюда через полчаса. Я уже знаю: когда Халил начинает работать, он не слышит и не видит ничего вокруг.

– Не сомневаюсь, что он очень хороший поэт, – скрывая свою иронию, произнес Дронго. – А большая у них делегация?

– Нет, – ответил Керим, – только несколько человек. Вы же сами понимаете, что у них была многолетняя война, и сейчас в республике нет практически никаких денег для участия в таких престижных форумах, как франкфуртская ярмарка. Но они идут на большие жертвы, чтобы представить свою экспозицию на этом мировом форуме.

– Это большие жертвы с их стороны, – согласился Дронго.

В этот момент позвонил его мобильный телефон. Он извинился и, достав аппарат, отошел в сторону.

– Добрый день, – услышал он голос Дюнуа. – Ты не поверишь, но я действительно вытащил министра из постели. И уже получил досье на нашего фигуранта. Он полтора года провел в тюрьме за попытку нелегального вывоза оружия. Вот такой у нас общий знакомый…

Дронго сжал телефон руками.

– Ему было предъявлено официальное обвинение?

– Нет. Его подозревали в закупке оружия, которое осуществлял один из его знакомых еще в середине девяностых. По подозрению в этих закупках его арестовали и продержали в тюрьме год и три месяца. Потом выпустили, так как двое подозреваемых в этом преступлении были уже осуждены и не дали никаких показаний против Табаковича.

– Колоритная личность был наш мелкий издатель из Майнца, – пробормотал Дронго. – Вы не знаете, чем закончилась встреча начальника полиции с супругой Табаковича?

– Не знаю. Но Фюнхауф обещал сегодня появиться на ярмарке. Я сообщил ему, что у нас есть новые данные по Табаковичу, полученные из Сербии и Венесуэлы, и он очень заинтересовался. Обещал приехать после полудня. Он тоже считает, что убийцу нужно искать именно здесь.

– Правильно считает, – сказал Дронго. – Я тоже подойду туда после двенадцати.

Он решил еще раз просмотреть экспозиции всех югославских республик. Конечно, среди привезенных книг были и издания по недавней истории Югославии, когда в каком-то невероятно кровавом безумии все воевали друг с другом. Дронго задумчиво просматривал книги о трагедии страны, выставленные почти в каждом балканском павильоне.

Он хорошо знал, что азербайджанцы и армяне также привезли свои книги по истории Карабаха, когда два соседних народа, веками живущие рядом, с небывалым ожесточением столкнулись друг с другом, порождая трагедии обоих народов. Обе республики вели собственный кровавый счет своим погибшим и жертвам. Затянувшийся конфликт продолжался уже почти четверть века, превратившись в один из самых опасных очагов напряженности на постсоветском пространстве.

Дронго задумчиво ходил между книжными экспозициями. Кажется, однажды Ростропович сказал, что нужно встать между двумя народами, принимая их выстрелы на себя, чтобы попытаться их примирить, попытаться объяснить соседям, что любой мир лучше этой затянувшейся войны. Но противоречия были слишком непримиримыми. Азербайджанцы считали, что изменение их территории, признанной всеми международными организациями, абсолютно неприемлемо, и не соглашались отдавать часть своей территории кому бы то ни было. Армяне, в свою очередь, считали, что их анклав в Карабахе не может более ни при каких обстоятельствах входить в состав Азербайджанской Республики, и настаивали на полной самостоятельности и независимости. Тупиковый путь был очевиден для всех, но международные посредники изо всех сил пытались найти хоть какой-нибудь приемлемый компромисс.