Иосиф Лоркиш: Невидимые бои

Там два чекиста внимательно осмотрели вещи и документы убитых, сфотографировали застывшие трупы. И сразу же отправились в Ленинград, захватив с собой уцелевшего в перестрелке «сапера».

В Управлении НКВД на Литейном проспекте их уже ждали.

С месяц назад Воронова с диагнозом «дистрофия» направил в госпитальный стационар начальник медицинского отдела НКВД Ямпольский. Не хотелось Воронову ложиться «отдыхать», — его тогда оторвали от дела перед самым концом важной и опасной операции, — но пришлось: головокружение, отеки ног, изнуряющая слабость мешали работать и пользы от него тогда все равно было мало. Да и не он один лежал в этом стационаре; целый этаж переоборудованного под госпиталь большого служебного здания занимали заболевшие дистрофией чекисты.

Кормили их немного получше, чем здоровых, медики доставали им все, что можно было достать в блокадном городе. Но чекисты не хотели подолгу задерживаться в этой относительной благодати. «Невидимый фронт» не давал покоя.

Вырвался наконец и Воронов.

Он шел медленно, с трудом переставляя ноги, опустив голову, и казалось, что сердце разорвется от боли. Вчера, еще в госпитале, его навестила сотрудница. Она расспрашивала его о самочувствии, о том, когда он выйдет, а сама почему-то все время отводила глаза в сторону, и вдруг такое горе проступило на ее изможденном, землисто-сером лице, что у Михаила в недобром предчувствии сжалось сердце.

— Что случилось, Мария Ивановна? — тихо спросил он ее.

Она заплакала:

— Мама… мама ваша… сегодня ночью…

До него с трудом доходили взволнованные, отрывочные фразы:

— Дежурила на крыше… фугаска… сбросило волной… Пять этажей… сразу…

Мать! Как он просил ее уехать. «Здесь родилась — здесь умру, — отвечала Евдокия Тимофеевна. — Не беспокойся, сынок, даром не придется паек есть. Суждено умереть — умрем вместе; суждено жить — будем жить в Ленинграде…» Мать! Человек, которого не было ближе на свете…

Он слушал молча, и только внутри что-то дрожало…

Проводив сотрудницу, он сразу же пошел к Ямпольскому. Из кабинета доносился резкий голос начальника медицинского отдела.

— Кто разрешил? Почему ее пропустили? Она же расскажет Воронову о матери! А ему рано знать это. Он еще болен. Понимаете? Болен! — жестко выговаривал кому-то Ямпольский.

Когда Михаил вошел в кабинет, Ямпольский замолчал. Настороженно и сочувственно смотрели на Михаила два других врача.

Ямпольский слегка развел руками, грустно и понимающе покачал головой.

— Выпишите меня, Лев Давыдович, — решительно сказал Воронов.

Ямпольский внимательно посмотрел на него.

— Ну что ж, дружок, — сказал он, подумав, — пожалуй, сейчас для вас лучшее лекарство — это работа. А ее у вас хватит.

Да, работы хватало. Что называется с избытком!

Враг окружил Ленинград. Налеты, обстрелы, голод, морозы. В эти тяжкие дни, перед лицом смертельной опасности, люди раскрывались до конца и показывали свою подлинную сущность. Суровое мужество миллионов ленинградцев стало живой легендой.

Однако в семье не без урода. С началом голода в городе появились бандиты — мародеры. В разрушенных и полупустых квартирах им было раздолье. Подняли голову предатели и изменники. Они пытались запугивать население, вносить панику в ряды защитников города. Начали действовать и сигнальщики. В осажденный Ленинград, в его окрестности засылались шпионы и диверсанты. За спиной всего этого отребья стоял абвер — военная разведка гитлеровского адмирала Канариса — враг хитрый, коварный, опытный.

Гитлеровцы были уверены: город скоро падет. Они считали, что спасти Ленинград нельзя, выхода у осажденных нет. Большевистского «упрямства» хватит ненадолго.

Но город-фронт непоколебимо стоял. Ленинград жил и держался. Ленинградцы не говорили о смерти. Была вера в победу, была надежда на весну, на ледовую дорогу, на Волховский фронт, которым командовал генерал Мерецков, на помощь Большой земли.

А смерть уносила лучших. В январе над Ладогой «мессершмитты» сбили самолет — в нем погибли комиссар государственной безопасности Куприянов и старший лейтенант Герасимов. Вскоре в Автове пуля фашистского снайпера сразила лейтенанта госбезопасности Веселкина — он выполнял там оперативное задание. Михаил Воронов хорошо знал погибших: с Герасимовым часто встречался, с Веселкиным дружил, а под началом Куприянова начинал службу чекиста…

Давно ли это было?