Лариса Захарова - Операция «Святой»

Когда Фирлингер, еще раз выразив благодарность, откланялся, Молотов и Калинин перешли из кабинета в комнату для отдыха. Ждали чаю.

— В общем, Вячеслав Михайлович, и хочется, и колется, и мамка не велит, — досадливо усмехнулся Калинин. — Обидно. Ох, как обидно! Пока Годжа интригует, Бенеш колеблется, Крофта надеется на Запад, народ страдает, страдает народ… Обидно.

— К сожалению, сама Чехословакия раздираема противоречиями. Это плохо. Коммунисты набрали на выборах невиданное количество голосов, а правительство тут же попыталось закрыть «Руде право». Запретили «Карпатскую правду», тоже коммунистическое издание. И при этом редкая терпимость к генлейновским газетам, хотя «Цейт» перепечатывает все грязные сплетни Геббельса, открыто порочит пражское правительство… Буллит, американский посол в Париже, считает себя главным уполномоченным Белого дома по чехословацкой проблеме, он просто засыпал госдепартамент письмами и телеграммами, побуждающими американское правительство официально вмешаться в конфликт и заставить Чехословакию согласиться на удовлетворение немецко-фашистских притязаний. А с Соединенными Штатами у президента Бенеша личные теплые отношения. И ему неприятно, видите ли, что Буллит на весь Париж обвиняет Прагу в намерении довести дело до мировой войны из-за своей неуступчивости. Поэтому я не удивлюсь, если в итоге Бенеш последует англо-американо-французским призывам проявлять сдержанность, то есть не поднимать против Генлейна дубину, даже не арестовывать его, как сказал Фирлингер, а готовиться к компромиссу с Гитлером. Ради этого компромисса и затеяны все эти арбитражи, законодательные комиссии. — Молотов раздраженно махнул рукой.

— А все-таки хорошо то, что хорошо кончается. Войну Гитлер, конечно, развяжет, это мы не вчера и не сегодня узнали, — ответил Калинин, — но каждый день мира — это день работы по укреплению мира и по укреплению обороны от поджигателей войны. Это самая большая ценность, день мира. И потому спасибо, наверное, надо сказать нашему послу в Праге Александровскому… Без его усилий Бенеш вряд ли бы осмелился и с маршалом Куликом обстоятельно поговорить, и обратиться за консультациями…

— Да, молодец Александровский, но я не хочу быть пристрастен к своей дипломатической дружине, потому отмечаю — наша разведка тоже молодец. Нашла возможность кое на что открыть Бенешу глаза — при всех его колебаниях! Трудно было, рассказывали, но сладили.

— Кто ж это помог? — поинтересовался Михаил Иванович.

Молотов только руками развел:

— Демидов имени не называл, да и наверное, тот человек, который притормозил Бенеша в его западопоклонстве, давно живет под чужим именем…

Калинин покачал головой:

— Да, имени его мы с вами не знаем… Но это, наверное, не мешает нам ценить тяжкую его работу. Как посмотрит полковник Демидов, с вашей точки зрения, на указ Президиума Верховного Совета о присвоении нашему разведчику ордена Красной Звезды? Как вы полагаете, Вячеслав Михайлович? Страшный процесс подготовки войны, конечно, не остановлен. Но предупрежден. Но приторможен. И наверное, в том числе и на основании тех сведений, которые накапливал, обрабатывал, передавал в Москву наш воин незримого фронта. Сегодня это самое важное — узнать и предупредить.

Калинин и Молотов глядели друг на друга понимающе, добро и немного грустно. Оба думали о человеке, который, в числе других, помог облегчить задачу продлить дни мира, помог миллионам чехов и словаков избежать судьбы испанцев и австрийцев. Пусть это временно, но ведь передышка, надо надеяться, будет использована для полной мобилизации всех сил, для готовности ответить агрессору полной мерой.

23 мая 1938 года Калинин и Молотов очень хотели верить в это.

Президиум Верховного Совета СССР принял указ о награждении Сергея Морозова.

…О присвоенной ему награде Роберт Дорн не узнает еще долго.

В Дюнкерк Дорн приехал ранним утренним поездом из Лилля. Франция чем-то напомнила Родину. Зеленые, не ухоженные по-немецки леса, голубизна рек, вдоль которых тянулось железнодорожное полотно.

Целый день Дорн праздно бродил по улицам Дюнкерка, которые, как сговорившись, все выходили к Па-де-Кале, к меловым отрогам высокого обрывистого берега. Не надо бы так торопиться, Дуврский паром не придет к французскому берегу раньше расписания. Паром приходил в одиннадцать вечера. Поезд на Дувр отправлялся в одиннадцать сорок. Значит, у него есть полчаса, всего полчаса и целых полчаса.