Вадим Новосадов - Стражи панацеи

Подчинённый одобрительно оценил метафору шефа, но взгляд насмешливо сверкнул на долю секунды.

«Они быстро, — думал Спирин, — превращаются из братства волков в стаю шакалов, едва заметят слабину. Такие не способны служить идее до конца».

— Но хитрозадые англы не станут подсылать киллера, который сделает дырку в моей башке, чтобы затем какая-нибудь их газетёнка подбросила улики на меня, — рассуждал Спирин. — Через меня они подставят и нашу страну. Чёрт, — вдруг яростно воскликнул Спирин. — Олег, в том доме есть выпивка и жратва? Я бы сейчас сразу же натянул стакан коньяка, или хотя бы водки.

— Я даже самого дома не видел, шеф. Знаю только адрес, где ждёт хозяйка с ключами. Но мы всё купим по дороге.

Просматривая определённые сайты с объявлениями, Спирин встретил послание от Веры Щербаковой. Она давно не пользовалась этим сайтом и кодированным стилем, предназначенным для Спирина. Он как всегда подозревал ловушку, но оставить без ответа обращение не собирался, приученный обращать уловки врага против него же.

Однако же у него ещё был и сильный личностный мотив, не вполне осознанный: ревность, жаждущая раскаяния и мольбы о помощи со стороны падшего, кем Спирин считал её. Это чувство колебалось в нём как судно во время шторма, на якоре, вросшем в дно его души. Якорь этот — страсть к ней. Он хотел и поквитаться с ней, и приклоняться. Вспомнился ему и сон, где она жаждала его смерти.

Он отправил сообщение своему человеку в другую страну, чтобы тот вышел на связь с ней, дабы сбить со следа возможных электронных ищеек. После запутанного обмена посланиями оказалось, что Вера может приехать в Австрию в течение нескольких часов.

Ещё сутки назад, выпутавшись из плена, Спирин отправился на очередную рискованную встречу. Она ожидала его, как и условились, на скамейке в саду «Бургартен», у памятника Францу-Иосифу, равнодушно перелистывая глянцевый журнал, не озираясь по сторонам.

Спирин подсел к ней, подобравшись незаметно, встретив её сдержанный взгляд.

— Я одна, — произнесла она вместо приветствия и протянула ему свой сотовый телефон, насмешливо подчиняясь его привычке к конспиративности. — Он отключён.

Спирин не отверг этот жест и взял телефон, предложив продолжить встречу в гостинице, для чего он вызвал такси, выбросив её мобильный телефон в мусорную урну по дороге. Не пренебрёг он и тем, чтобы про- сканировать её на наличие жучков, после чего только заказал шампанское в номер.

— И чем обязан твоему визиту, — язвительно спросил он.

— Тем, что приходится жить скрытно. Я устала от этого. Я же не профессиональный шпион, как ты.

— Тебя кто-то преследует?

— Именно. Ведь ваши игры до сих пор не окончены? Если они вообще когда-нибудь будут закончены.

— И кто они?

— Представились людьми Дюрана.

— И что хотят?

— Поделиться новейшими технологиями с российским правительством. Дюран не хочет монополии Запада, которому он уже всё передал.

— Почему они ищут контакта именно со мной? Можно просто прийти в посольство и заявить о своём желании сотрудничать. Есть ещё и Визант, твой любовник, или кто он там тебе?

Вера будто и не заметила насмешливо брезгливого тона.

— Дюран предлагает также и архивы с невероятным количеством компромата. Видимо, их нельзя вручить кому угодно. Я поняла так — Дюран опасается за свою жизнь, и в случае чего, хотел бы, чтобы бесценные сведения попали не только в руки западных властей, которые не заинтересованы в их полной огласке.

Вера объяснялась чётко и уверенно, не без энтузиазма, будто отделывалась от затянувшегося дела, с осторожным предчувствием его долгожданного завершения. Всё выглядело правдиво, впрочем, Спирин давно убедился в её актёрских способностях, которыми в реальности она блистала в большей мере, чем в кино.

— Архивы он может передать ещё кому-то из российской разведки, — продолжал экзаменовать её Спирин.

— Возможно, он так и сделает. Для Дюрана, его сведения, это охранная грамота. Какой смысл его уничтожать, когда его архивы находятся в разных руках. В российской элите существуют разные силы: и про, и антизападные. К прозападным политикам эти архивы итак попадут. А вот тебя, Николай, трудно назвать либералом.

— Все люди либералы. Просто среди них есть те, которые не хотят делиться свободой с остальными. Просто я против свободных рабов. Прежде чем пожрать самих себя, они сожрут своих хозяев. Выбор невелик — или стать хозяином, или погибнуть, хотя бы как личность.