Владимир Быстров - Царская охота

Появлению в деревне чужака никто не удивился. К тому времени деревня уже практически опустела: кто был помоложе, в поисках заработка подались в близлежащие большие и малые города, а несколько еще остававшихся там стариков и старух – пенсионеров, которым уезжать было попросту некуда, вскоре ушли в мир иной. История хоть и безрадостная, но вполне обычная для многих, некогда многолюдных и оживленных сел, деревень и поселков, вычеркнутых из жизни безжалостной рукой Нового Порядка. Грунтовая дорога, связывавшая деревню с соседними такими же деревушками и поселками, а через них – с райцентром, оставшись без ухода, постепенно размывалась дождями, небольшими речушками и ручьями, во множестве стекавшими с невысоких холмов правого берега реки. Вскоре местами на ней появилась молодая поросль берез, осин и ольхи. Вначале невысокая и худосочная, но постепенно набиравшая силу, она затем превратилась в небольшие рощицы, перемежавшиеся зарослями ивового кустарника и бесформенными грязно-зелеными пятнами лесных болотцев в низинах. И ничто уже не указывало, что когда-то здесь пролегала наезженная и заботливо ухоженная дорога, а в деревню теперь можно было попасть лишь с реки, спустившись на лодке от находившегося в десятке километров выше по течению автомобильного моста, либо переплыв – опять же, на лодке – с противоположного берега. Правда, никакой особой надобности в этом у местных жителей не было. Грибных и ягодных мест в округе и без того было предостаточно, а плавать на противоположный берег за древесиной – лес на том берегу был отменный, строевой! – казалось и вовсе верхом глупости. Ну, много ли его вывезешь на какой-нибудь старенькой "казанке"! И теперь лишь рыбаки, влекомые своей всепоглощающей страстью, на самых разнообразных посудинах – от самодельных "фанерок" и долбленок, до самых современных надувных и пластмассовых лодок и катеров, на веслах или с моторами всех возможных марок и мощности – с ранней весны до глубокой осени бороздили реку вверх и вниз по ее течению. Поэтому ничего удивительного не было в том, что именно они первыми заметили нового поселенца, а вскоре и познакомились с ним. Новостью этой рыбаки, разумеется, не замедлили поделиться со своими друзьями и близкими, а уж те разнесли описание "отшельника" по всей округе. Вот как оно выглядело в изложении одного из лично пообщавшихся с переселенцем рыбаков:

"Мужик высокий, ладный такой… Видать, спортом раньше занимался. Или из армейских… Выправка-то у него чисто армейская – идет, ровно по плацу марширует! Только прихрамывает слегонца. Да и то, как не прихрамывать, когда у него правая нога, словно ножка у табурета колченого набок вывернута! Словно ему вначале ее оторвали, а после пришили. Да только пришили кое-как, наспех… Про возраст ничего не скажу – неясный какой-то возраст. Может, сорок, а может и все пятьдесят будет! Волосы у него светлые, блондинистые. Ежели и есть в них седина, да только так сразу ее и не разглядишь. А взгляд у него молодой, острый такой взгляд… Ну, и на лицо тоже ничего себе мужик, даже симпатичный, можно сказать! Только это если с одного бока, с левого смотреть. Вот я и задумался, чего это он ко мне все левым боком стать норовит? И говорит все больше через левое плечо – вроде как гребует [1] "гребует" (местн.) – брезгует … Но когда он лицом обернулся, так я даже сробел малость! Врать не стану – сробел… Весь правый бок лица, – щека, то есть, – словно черти на сковородке жарили! Кожа на ней красными пятнами, и пожумкана вся, как портянка мятая! А уж как гри´бы [2] "грИбы" (местн.) – губы его увидал, так и вовсе перекрестился! Нет, с левого боку рот как рот, и губы тоже вполне обычные. А вот с правого… Верхняя губа чуток задрана, и зубы из-под губы видать малость – вроде, как он их нарочно скалит, ухмыляется! Да только не по-доброму ухмыляется, а как волк, когда зарычать хочет… Ну, лешак, и все тут! Чистый лешак! А он как увидел, что я струхнул, так и впрямь ухмыльнулся: "Что, – говорит, – красивый? Да ты не бойся – это не заразное!" Ну, я после этих слов, конечно, осмелел немного: "А я и не боюсь! Только где ж это, мил человек, тебя так разукрасили?" А он отвечает, мол, баллон газовый в доме взорвался – вот, мол, и обгорел. Ну, баллон, так баллон – всяко бывает... А звать его Леонидом! Вот только отчества я не запомнил – не то Альфредович, не то Адольфович… Я так думаю, из сибирских немцев он – ну, из тех, что перед войной за Урал выселили! Потому как он сам про себя сказал, что родом из тех краев…"