Алистер Маклин: Цирк

— И что? — спросил Робак.

— Есть только один способ выяснить.

— Я пойду с тобой.

— Нет. Тебя пока никто не узнал и не должен узнать. Не забудь, что цирковой артист Робак сегодня участвует в представлении. А также Кан Дан и Мануэло, не говоря уже о Владимире и Йоффе.

Мануэло остолбенел:

— Твои братья?

— Конечно. Они здесь. А где еще, по-твоему, их могли держать?

— Но… но требование выкупа…

— За это скажи спасибо тайной полиции. Так что мои братья могут спокойно выступать, никто не предъявит им никаких претензий. Какие тут могут быть претензии? Они были просто заложниками, их держали для того, чтобы я хорошо себя вел. Ты ведь не думаешь, что полиция признается в похищении и в требовании выкупа? За границей подняли бы такой шум!

Мануэло обиженно заметил:

— До чего же ты скрытный!

— Это верный способ выжить.

— И как ты дальше собираешься выживать?

— Смотаюсь отсюда.

— Ага. Нет ничего проще. Взмахнешь крылышками и полетишь.

— Примерно так. У Робака в мешке есть маленькое устройство. Стоит его включить, и через двадцать минут здесь будет вертушка.

— Вертушка? То есть вертолет? Откуда ему здесь взяться, черт возьми?

— С американского военного корабля, который курсирует вблизи берега.

Все лишились дара речи. Потом Робак сказал:

— Невероятно скрытный. Значит, ты единственный из нас, кто уезжает?

— Я беру с собой Марию. У полиции есть магнитофонные записи, свидетельствующие о том, что она по уши завязла в этом деле.

Друзья непонимающе уставились на Бруно.

— Ах да, я забыл сказать. Мария — агент ЦРУ.

— Очень, очень скрытный, — медленно повторил Робак. — И как же ты предполагаешь ее забрать?

— Зайду за ней в цирк.

Кан Дан печально покачал головой:

— Совсем сошел с ума.

— Иначе меня бы здесь не было, правда?

Бруно нажал кнопку на конце черной ручки, снял с предохранителя автомат и осторожно открыл дверь.

Тюрьма в «Лубилане» ничем не отличалась от других тюрем: ряды камер по всем четырем стенам здания, проходы вдоль камер, отделяемые перилами от глубокого проема, простирающегося на всю высоту здания. Охранников нигде не было видно, во всяком случае на пятом этаже. Бруно подошел к перилам и взглянул вверх, а потом вниз в пятнадцатиметровый проем. Утверждать с уверенностью было трудно, но он не увидел никого из охраны. Не слышно было также, чтобы по галереям кто-либо ходил, а ведь тюремные охранники, в особенности военные, не отличаются легкостью походки.

В шести метрах слева через застекленную дверь пробивался свет. Бруно тихо, как кошка, прокрался к двери и заглянул внутрь. За маленьким столиком сидели всего двое охранников. Они явно не ждали ни начальства, ни инспекционной проверки, потому что на столе стояли бутылки и стаканы. Мужчины играли в неизменные карты.

Бруно толкнул дверь. Оба охранника повернули головы и взглянули в непривлекательное рыло «шмайссера».

— Встать!

Они с готовностью подчинились.

— Руки за голову! Глаза закрыть, да покрепче!

Им не потребовалось на это много времени. Бруно вытащил газовую ручку и два раза нажал на зажим, потом тихим свистом подозвал остальных. Пока охранников связывали, Бруно изучил ряды пронумерованных ключей, висевших на стене.

На седьмом этаже Бруно достал ключ с номером 713 и отпер камеру. На него, не веря своим глазам, смотрели Владимир и Йоффе. Они бросились ему навстречу и молча обняли. Бруно с улыбкой отстранил их, отобрал следующие ключи и открыл последовательно камеры 714, 715 и 716. Стоя возле 715-й, он невесело улыбнулся братьям, друзьям и подошедшему вместе со всеми Ван Димену.

— Какая прелестная затея, не правда ли, запереть всех Вилдерманов вместе?

Двери трех камер открылись почти одновременно, и из них вышли в коридор три человека. Седые и сгорбленные мужчина и женщина шли запинающейся походкой, на их бледных лицах узников отразились все пережитые ими страдания, боль и лишения. Третий был молод годами, но молодым не выглядел.

Пожилая женщина подняла на Бруно потускневшие глаза и произнесла:

— Бруно!

— Да, мама.

— Я верила, что когда-нибудь ты придешь.

Он обнял ее хрупкие плечи.

— Прости, что тебе пришлось ждать так долго.

— Как трогательно! — раздался голос доктора Харпера. — Очень, очень трогательно!

Бруно убрал руку с плеч матери и медленно обернулся.

Доктор Харпер, используя Марию Хопкинс как шит, держал в руке пистолет с глушителем. Рядом с ним, улыбаясь своей волчьей улыбкой, стоял полковник Сергиус, тоже с пистолетом. Позади них возвышался великан Ангело, предпочитавший всем видам оружия огромную смертоносную дубинку размером с бейсбольную биту. Харпер продолжал: