Маргарет Трумэн - Убийство в ЦРУ

— Спасибо, не стоит. Бездну работы надо сделать, — с вежливой улыбкой ответила Мэйер.

Она засунула «дипломат» вместе с портфелем под кресло впереди себя и приготовилась к взлету. Взлетели точно по расписанию. Барри выпила еще мартини, закусила икрой и копченой семгой, съела порцию мяса с кровью, отрезанного от большого куска тут же, возле ее кресла, а на десерт — творожную сдобу с черникой и завершила все рюмкой коньяка. Пустили кино, но это ее не интересовало. Барри надела принесенные стюардом тапочки, вытащила из туалетного набора, полагавшегося каждому пассажиру первого класса, голубую маску без прорезей и натянула ее на глаза, потом пристроила себе под голову подушечку, укрылась одеялом и тут же уснула, — пальцы ее левой ноги при этом были втиснуты в ручку портфеля, который она забрала в приемной доктора Джейсона Толкера.

Таксист, что вез ее от аэропорта Хитроу до гостиницы, оказался старичком, которому болтать нравилось больше, чем вести машину. Мэйер предпочла бы молчание и тишину, но водитель оказался таким очаровашкой (какими оказываются, наверное, все пожилые лондонские таксисты), что она всю дорогу только и думала о разнице между ним и попадавшимися ей нью-йоркскими таксистами: те были не только грубы и невнимательны, но к тому же еще злобны, нервны, самоуверенны, издерганы, они обуздывали любой позыв к гуманности своей безумной ездой.

— Прибыли, мэм, — сказал водитель, остановив машину перед строем кирпичных домиков на Кадоган-Гарденз. Никакой гостиничной вывески не было. Только цифра «11» над полированной деревянной дверью, к которой направилась Мэйер. Она позвонила. Несколько мгновений спустя прислужник в белом пиджаке открыл дверь и поприветствовал:

— Добро пожаловать, мисс Мэйер. Счастливы снова видеть вас. Ваш номер готов.

Барри расписалась в книге постояльцев и была препровождена в апартаменты, которые обычно просила оставлять для нее, — номер 27. Он состоял из гостиной, спальни и ванной комнаты. Белые потолки были высокими, стены гостиной выкрашены в кроваво-красный цвет. Повсюду — викторианская мебель, в том числе книжный шкаф с застекленными дверцами, шкафчик-бюро, а также грациозно изогнутые софа и стулья, обитые золотой тканью. Туалетный столик в спальне стоял возле так называемого французского окна (стеклянных от пола до потолка дверей), которое выходило на частный парк через дорогу.

— Желаете что-нибудь, мэм? — спросил прислужник.

— Спасибо, не сейчас, — ответила Барри. — Возможно, чай в три часа?

— Разумеется.

— Завтра я уеду на несколько дней, — предупредила она, — но номер этот оставляю за собой до возвращения.

— Да, мэм. Чай в три часа.

Она поспала, а потом смотрела телепрограмму Би-би-си и при этом лакомилась лепешками со сгущенными сливками и джемом, поданными к чаю. В семь часов Барри ужинала в «Дорчестере» с британским литагентом Марком Хотчкиссом, с которым у нее в последние несколько месяцев установились деловые связи, а к десяти часам уже вернулась на Кадоган и легла спать.

Проснулась она в семь утра, съела присланный в номер завтрак, оделась и выехала из гостиницы в восемь часов. Добравшись до вестибюля-2 аэропорта Хитроу, она присоединилась к длинной очереди людей, ожидавших прохода через секции безопасности к местам посадки на множество разных рейсов небольших иностранных авиакомпаний, в том числе и компании «Малев» — Венгерской национальной авиалинии.

Все это было уже знакомо. Сколько раз за последние два-три года она ездила в Будапешт? Пятнадцать, двадцать? Уже со счета сбилась. Точно знал только бухгалтер. Очередь в вестибюле-2 всегда была невозможно длинной и медленной, но Барри научилась сохранять терпение.

Она глянула на телемонитор со сведениями об отправлении. Времени полно. Пожилой мужчина, стоявший перед ней, попросил Барри «постеречь» его место, пока он отлучится, чтобы купить пачку сигарет. «Разумеется», — ответила она. Женщина сзади наехала колесиком багажной коляски прямо Барри на пятку. Мэйер обернулась. Женщина вздернула брови и отвела взгляд.

Очередь двигалась рывками. Мэйер держала свои портфели руками, а чемодан ногой подталкивала по полу вперед. Громкий голос справа заставил ее, как и всех остальных в очереди, обернуться на шум. Молодой негр, одетый в открытую белую рубашку, черные брюки и кожаные штиблеты, забрался на мусорный бак и принялся орать, протестуя против британской политики в Южной Африке. Глаза всех были устремлены на негра и на двух молодцов в форме службы безопасности аэропорта, которые пробирались к нему сквозь толпы народа.