Алексей Зубов - Вне игры

Почему Глебов решил, что Ириночка «умница», — неизвестно. Она пыталась возразить, высказать свою точку зрения, но он, не слушая, продолжал вещать…

Когда расходились по домам, Василий и Ирина обменялись телефонами и адресами. И назло насупившемуся Сергею Ирина нарочито громко сказала Глебову:

— Если задержитесь в Москве, заходите. В нашем доме бывают интересные люди. Не так ли, Сережа?

Сережа буркнул в ответ что-то резкое и вышел на лестничную площадку.

Через день Веселовский и Глебов «завалились», по выражению Владика, к Ирине. Сергей уже был там. И не один, а с давним закадычным другом, Игорем Крутовым. Он так и отрекомендовал его хозяину дома, пустившись при этом зачем-то в пространное объяснение, словно хотел оправдаться.

— Прошу прощения… Как говорится, гость незваный. Он только вчера прилетел с Севера… И всего на три дня… Можно сказать, силком затащил сюда. «Не пойду, — говорит, — и баста… Отвык от шумного столичного общества…»

— Что же это вы такой бука, Игорь… У нас никто не кусается. — Ирина мило улыбнулась и, не дожидаясь, что скажет гостю Рубин, взяла растерявшегося Игоря под руку и повела в свою комнату. Подчеркивая свое давнишнее знакомство с гостем, она спросила:

— Как вы там, в тайге? Все ершитесь? Характер?

— Нет! Убеждения…

— Возможно… Я думала, что знаю о вас все. А выходит, нет. Недавно Сергей рассказывал о вашем несколько странном призыве в армию. Могли бы и дома остаться, но… Как бы это сказать точнее…

— Тут и уточнять нечего. Пришло время, и пошел служить, — не без раздражения заметил Игорь.

— Я, вероятно, не совсем ясно выразила свою мысль. — И она резко повернулась в сторону гостя. — Но вы же поняли меня. Не так ли?

— Предположим…

— У нас был спор с Сергеем: правильно ли вы тогда поступили?

— Что это вы стали ворошить дела давно минувших дней? Да и стоило ли спорить…

— Вы считаете, что не было повода для спора?

— Каждый строит жизнь, сообразуясь со своими взглядами на нее.

— Вот поэтому и спорили… Вам неприятен этот разговор? Ну что же, тогда поговорим о Севере, лютых морозах, оленях…

— Нет, зачем же так… Вы не сердитесь.

Но в этот момент появились Владик Веселовский и Вася Глебов, и казалось, что они сразу заполнили собой всю комнату. Вася весело подмигнул Ирине, галантно поклонился и торжественно объявил:

— Синьорита! Мы у ваших ног…

«Синьорита» столь же галантно ответила, что рада приветствовать «синьоров» в своем «палаццо», и стала знакомить их с Крутовым.

— Северянин… Игорь… Но не тот…

Каламбур был воспринят Крутовым молча и угрюмо. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Когда Сергей и Игорь вышли в кухню покурить, Владик, кивнув в сторону «северянина», спросил:

— Из какой берлоги притопал сей белый медведь?

— Из дальней…

— А кто он?

Ирина иронически посмотрела на Владика и ответила несколько вызывающе:

— Человек… И кажется, из тех, о ком сказано «делать жизнь с кого».

— О, Ириночка, он уже успел очаровать вас! — воскликнул Глебов.

— Нет, скорее заинтересовать…

— Чем?

— Долгий разговор. Как-нибудь в другой раз. — Ей не хотелось посвящать посторонних в историю взаимоотношений Сергея и Игоря. Закадычные друзья успели уже не раз скрестить шпаги. Она узнала об этом от Сергея, когда он, поскользнувшись — в который уже раз! — уверял ее, что это больше не повторится. Ирина погрузилась было в тяжкие воспоминания, но из столовой раздался голос отчима:

— Молодежь, прошу к столу!

В большой комнате по обыкновению шло шумное застолье: все та же актриса пела романсы, и все тот же поэт надрывно читал стихи, о которых потом, когда гости разойдутся, Рубин, как всегда, скажет: «Чертовски острые и смелые». Закончив читать стихи, поэт стал о чем-то громко разглагольствовать, и до Ирины донеслись его слова:

— Согласитесь, Захар Романович, что, увы, действительность такова… Есть что-то от рацио в их протестах. «Свободная Европа» разговаривает сейчас круглые сутки. И все о чехословацких событиях. Мы же слепые котята… Ничего не знаем…

— Зачем вы говорите «мы», не имея для этого оснований? Кто это мы, позвольте спросить? Я, например, к семейству ваших котят себя не причисляю.

Сидевшие за столом недовольно оглянулись в сторону Игоря Крутова. Невысокий, плотный — о таких говорят «плохо скроен, да крепко сшит», — он поднялся со своего места, словно школьник, который хочет сказать учителю: «Да, это я сказал!» И вот так, стоя и в упор глядя на поэта, Игорь с какой-то брезгливостью обронил: