Ярослав Голованов: Падение «Иезуита»

— Хорошо. Это удобно. Выберите вокзал помноголюднее. Номер секции и ящика сообщите мне по телефону, только осторожнее, разумеется. А сейчас прощайте. — И он легко толкнул стеклянную дверь касс кинотеатра и на глазах у Анатолия растаял в толпе людей…

Новый знакомый не понравился Прохорову. «Разговаривает так, словно я у него на службе, — подумал он, — впрочем, так оно и есть… Но что делать, я не волен выбирать себе друзей. Хорошо, что хоть такие есть… Но почему он не предъявил условной открытки? Может быть, этот тип вовсе не от Склайтона? Но тогда откуда он знает телефон и Любовь Дмитриевну? Ведь, кроме меня самого и Склайтона, об этом договоре никто не знает. Шаболин не в счет. Он у меня в руках… Все это так, но не мешало бы при случае проверить очкастого».

На Казанском вокзале в зале № 2 он арендовал багажный ящик. Секция 24, дверца № 242. Положил коробку конфет «Колос». Под конфетами, под тонким пергаментом — письмо. В письме все, что имел, и код на будущую связь. Надежно, незаметно, все чисто — дальше некуда. Он немного успокоился.

В тот же вечер позвонил в «Минск»:

— Добрый вечер, это Николай.

— Да, я слушаю вас.

— Я уезжаю с Казанского вокзала в 24 часа, поезд 242, место 21 и 22. 21 и 22 вместе, вы понимаете?

— Да, я понимаю.

— Вы приедете меня проводить?

— Не беспокойтесь. Если я не смогу, я попрошу проводить вас одного знакомого. Когда я улечу, он будет вас навещать.

— А когда вы летите?

— Завтра из Шереметьева.

— А куда?

— В Париж. Но меня провожать не надо.

— А как зовут вашего знакомого?

— О, пусть это будет маленький сюрприз. — В трубке послышался смех. — Желаю вам всего хорошего.

Ровным строем пошли гудки…

«Играют в прятки, — думал Прохоров, — что еще за знакомый? И почему его не надо провожать? Значит, он не хочет, чтобы я был на аэродроме. Почему? Надо съездить…»

На следующий день он отправился в Шереметьево за два часа до отлета парижского рейса. Пил черный кофе, осматривал аэровокзал. Новый его знакомый приехал на такси. Короткие формальности у окошка. Вот он подходит к пограничнику, протягивает паспорт…

«А вдруг его сейчас сцапают», — мелькнуло в голове Анатолия. Пограничник рассматривает документы. Улыбнулся. Вернул. Иностранец зашагал к самолету. Анатолий, прыгая со ступеньки на ступеньку, помчался наверх, на террасу, откуда было видно все поле аэродрома. Он видел, как очкастый сел в маленький кар, похожий на вагончик детской железной дороги. Вагончик тронулся, пополз к самолету. Вот он поднимается по трапу, вошел… Прохоров стоял, долго не спуская глаз с овальной дверцы «ИЛа». Наконец дверца захлопнулась, трап отъехал. Он ушел с террасы, когда лайнер, окончив свой разбег, тяжело оторвался и, задирая вверх нос, потянул к облакам…

— Где садится парижский самолет? — спросил он хорошенькую девушку в серой форме ГВФ.

— Парижский?! О, у него нет посадок. Теперь он приземлится только в Ле-Бурже. — Девушка ослепительно улыбнулась.

— Хочешь посмотреть, как шпионы работают с тайниками? — спросил Рощин, стараясь не улыбаться при виде восторженного согласия, написанного на моем лице. — Поехали.

Машина остановилась у подъезда гостиницы «Ленинградская».

— Смотри, через пять минут из гостиницы выйдет один тип. Запомни его, посмотришь потом, как он будет работать, — сообщил Рощин.

«Тип» появился ровно через пять минут. Молодой, идеально причесанный человек, в роговых очках. Отличный костюм. Отличная фигура. Он шел, не торопясь, покачивая портфелем в руке. Подошел к ателье мод, долго рассматривал что-то в витрине.

— Что там на самом деле, он не видит, — комментировал Рощин, — смотрит в стекло. Витрина темнее, и в стекле отражается все, что делается за его спиной. Это он перепроверяется, смотрит, нет ли за ним «хвоста».

Наконец очкастый отошел от витрины, зашагал к Казанскому вокзалу.

— Успокоился, — сказал Рощин и, тронув за плечо шофера нашей «Волги», попросил: — К вокзалу, пожалуйста.

Пока петляли в невидимом лабиринте, созданном запрещающими и предписывающими знаками изощренного московского ОРУДа, Рощин наставлял меня:

— Войдешь в вокзал — сразу налево. Зал № 2. Справа по всей стенке ящики. Секция 24, ящик 242. Пойди посмотри, только осторожно, не глазей на него. Будем ждать тебя вон там, у перехода…

Молодой человек с портфелем шел чуть впереди меня. Свернул в зал № 2. Я задержался у газетного киоска. Купил журнал, пошел за ним. В зале много народу. Едят, сидят, читают, бегают ребятишки. Один мальчишка упустил шарик, и шарик поплыл вверх, к высоким сводам зала. Молодой человек уже открыл 242-й ящик, заглянул внутрь. Вытащил коробку конфет, положил в портфель. Долго возился, низко нагнувшись над потайным замком… Я вышел на площадь, сел в машину. Мы приехали к зданию ЦДКЖ, свернули направо, потом налево и остановились в конце маленькой пустынной улочки, по одну сторону которой громоздились железнодорожные склады.