Александр Тараданкин - Второй раунд

Боссы американской разведки могли только мечтать о таком предложении и без долгих размышлений пошли навстречу пожеланиям набивавшего себе цену немецкого генерала.

А у того были свои условия и среди прочих такие:

— Личный состав и, прежде всего, руководящие кадры создаваемой службы комплектуют только из немцев. Исключение — осведомители и агенты, вербуемые в странах — объектах.

— Ни Гелену, ни любому его сотруднику ни прямо, ни косвенно не поручаются задачи, направленные против «германских интересов», причем интересы эти определяются самим Геленом.

— Как только Западная Германия станет независимым государством и обретет суверенитет, Гелен и его аппарат перейдет на службу новому германскому государству.

Так в те дни, когда главы четырех великих держав во дворце Цецилиенхсф в Потсдаме сели за круглый стол, чтобы раз и навсегда покончить с фашизмом, разметать вечно тлеющий очаг войны в Европе, в Вашингтоне с ведома одного из членов большой четверки президента Америки Гарри Трумэна был сделан первый шаг к началу холодной войны и еще войны невидимой, тайной, направленной против Советского Союза и стран, которые были намерены идти дорогой социализма. Некоторые матерые нацисты получили возможность не только уйти от возмездия, но и действовать. Впрочем, действовать несмотря на оговорки Гелена, не только по его указанию.

— Я пригласил вас, чтобы узнать, как вы отдохнули. Готовы ли вы ехать в Брюссель?

— Благодарю, генерал. Готов. Сельская идиллия, копание в земле, конечно, прекрасно укрепляют нервы, но, признаюсь, последние дни я уже жил предстоящим делом… Хотелось сесть в машину и примчаться в Ренсбург [4] В Ренсбурге (земля Шлезвиг-Гольштейн, ФРГ) размещена ставка НАТО «Комландют» — командование сухопутными силами в Ютландии. .

— Значит, вы готовы? Это приятно слышать. Уверен в ваших будущих успехах. Я имею в виду ваш опыт и то, что вы уже бывали там. Это было…

— Летом пятьдесят шестого года, вместе с покойным канцлером. Русские были чрезвычайно гостеприимны. Нам отвели одну из лучших московских гостиниц — «Советскую». Нас «угостили» «Лебединым озером» и поездками по городу. Впрочем, мы имели возможность совершать и пешие прогулки, что было крайне полезно…

— А как ваш язык? Я имею в виду русский.

— Та поездка порадовала меня. Я сходил за прибалта. Однако воспользоваться пребыванием в Москве для более основательной работы не удалось. Полагали, что нас обложила русская контрразведка. Свыше приказали быть предельно осторожными. В основном мне тогда вменили в обязанность контролировать деятельность офицеров управления A-I и А-III.

— Теперь вы будете выступать, так сказать, в новом качестве. Прежде всего полная самостоятельность и совершенно ясная цель. Я не знакомился с деталями, но кажется, к объекту, который интересует наших атлантических компаньонов, у вас определились удобные подходы.

— Это верно. Кое-что успел сделать мой агент.

— Да, да, я смотрел ваш доклад. А как вы решили туда добираться?

— Наиболее удобный трамплин — Скандинавия. После Брюсселя несколько дней побуду в Осло и в Стокгольме, и уж потом — Москва.

— Прекрасно. Хотите сигару?

— Нет, генерал. Скоро исполнится двадцать лет, как погиб мой друг и коллега Пауль Хаазе. Я дал тогда клятву никогда больше не курить, а пить лишь в случаях крайней необходимости. И все для того, чтобы подольше сохранить силы, здоровье ради нашей великой борьбы. Пока, как вы знаете, я верен клятве.

— Вы сказали это так, словно хотите и меня убедить отказаться от всех этих приятных пороков. Но я искренне восхищаюсь вашей твердостью. Желаю успеха и жду приятных сообщений.

— Да, генерал…

Голова побаливала, слегка мутило, и настроение у Петрова было препаршивое. Если завернуть домой переодеться и принять холодный душ, он опоздает на редакционную планерку, а главный этого не любит. Придется ехать так, в вечернем костюме, крахмальной рубашке и галстуке, тугим кольцом давившем шею.

Вчера пришлось принарядиться, близкий приятель выдавал дочь замуж. Свадьбу устроили на даче. Было весело, шумно и хмельно. И вот теперь…

…Петров потрогал рукой щетину на щеках, толкнул дверь и оказался в большом редакторском кабинете. У входа и стен, конечно, свободных мест уже не оказалось, и ему волей-неволей пришлось сесть за длинный приставной стол, рядом с членами редакционной коллегии.