Рудольф Лускач - Белая сорока

— Это с чем-нибудь связано?

— Представьте себе, Грета попросила меня спрятать какую-то шкатулку. Увидев, что я колеблюсь, она холодно сказала, что неисполнение своей просьбы сочтет за доказательство отсутствия добрых чувств или даже любви. Ведь они должны проявляться не только в интимные минуты… Что было делать, как не обещать? Это мне и противно. Как быть? Отказаться?

— Красавица, терзающая ваше сердце, хоть сказала, что в шкатулке?

— Речь, по ее словам, идет о семейной реликвии, которую она не хочет держать дома, потому что однажды застигла уборщицу в тот момент, когда та рылась в шкафу — то ли из любопытства, то ли по каким другим причинам… Но все это мне кажется малоправдоподобным. А вы как думаете, коллега?

— Два ваших последних знакомства завершились трагически… Трудно судить, что произойдет на этот раз. Вашу Грету я не знаю, а на основании ваших слов ничего сказать не могу.

— Да я хоть завтра с ней познакомлю, — сказал Шервиц. — Интересно, какое она на вас произведет впечатление.

Оно было неожиданным: я узнал Грету. Это была одна из двух женщин той компании в ресторане «Астория». Мой интерес к приятельнице Шервица значительно вырос. Я старался быть веселым и произвести впечатление беззаботного собеседника. Сначала Грета говорила мало, я чувствовал: она настороже, однажды даже поймал изучающий взгляд. Видимо, ее кто-то предостерег, и, чтобы убедиться в этом, спросил:

— Вы представляли меня совершенно иным, да? Не верьте тому, что вам говорят. Я не кусаюсь, а ворчу лишь в том случае, если кто-нибудь попытается подставить подножку.

Грета резко выпрямилась, рука дрогнула, пепел с сигареты упал на платье; она быстро его стряхнула и спросила:

— Что вы имеете в виду?

— То, что сказал.

— Кто же о вас мог мне говорить?

— Ну хотя бы Шервиц, — уклончиво ответил я. Грета засмеялась.

— Карл возносит вас до небес. Он рассказывал, что, кроме всего прочего, вы охотитесь на крупных хищников…

— И на маленьких также, — пошутил Шервиц. — Берегитесь!

В дальнейшем разговоре мы все трое проявляли осторожность. Я внимательно следил за молодой женщиной, пытаясь, впрочем, безрезультатно, найти в ее очаровательных речах что-то подозрительное.

На другой день я посетил Филиппа Филипповича. Когда ему все рассказал, он подвел итог:

— Лотнер ведет свою игру, а ваш коллега Шервиц сел ему на хвост… Предполагаю, что в шкатулке с семейными реликвиями есть нечто такое, что могло бы заинтересовать и нас. Лотнер послал одну свою партнершу за границу, а другую оставил, так сказать, для домашнего употребления. Пусть наш донжуан возьмет эту шкатулку, нас это устраивает. Удивительно, как ему вообще решили ее доверить. Ведь известно, что у него совершенно иные взгляды, чем у них. Впрочем, возможно именно потому. Он честный человек, они и надеются, что с ним надежно. Знают его слабость к женщинам и великолепно ею пользуются.

— Филипп Филиппович, никак не могу понять, почему вы не задержите Лотнера.

— Торопливость нужна только при ловле блох. Для того чтобы схватить хищника типа Лотнера, необходима особая осторожность и неотразимые аргументы. Кое-что у нас уже есть. Известно, например, как ему удалось получить на командировочном удостоверении отметку о пребывании в Николаеве, в то время как вы с ним встретились в Петрозаводске.

— Число было подделано?

— Какое там! Когда он появился на верфи в Николаеве, то был очень вежлив с секретаршей, угостил ее конфетами, словом, как это обычно бывает… Она его спросила, сколько дней он у них задержится. Лотнер назвал пять дней, и она одним махом отметила и приезд, и отъезд. Этих пяти дней ему вполне хватило на то, чтобы приехать в Карелию, установить связь с Блохиным и взять драгоценности от убийцы Хельми Карлсон. Если бы он не имел «счастья» встретиться с вами, трудно было бы доказать, что он находился в Петрозаводске именно после убийства Хельми. В общем, не волнуйтесь, через несколько дней возьмем его в клещи…

Резкий звонок — было полдесятого вечера — вывел меня из себя. Кого еще черт несет! Поздним посетителем оказался Шервиц. Он вошел с чемоданчиком, который с величайшей осторожностью поставил на стул.

— Вот она, — задыхаясь сказал он и, прежде чем я раскрыл рот, добавил: — Я сделал все, как вы советовали, и взял у Греты шкатулку. Она металлическая и закрывается двумя ключами, которые, понятно, остались у Греты. Что в шкатулке, не знаю.

— Зачем же вы ее принесли ко мне?