Михаил Любимов - И ад следовал за ним - Выстрел

— Это что это за маскарад? — спросил я старого друга.

— Ты же сам говорил, что за тобой наружна…

Я отказался от табльдота, ныне именуемого шведским столом, и мы в порыве солидарности заказали луковый суп и каре ягненка, сопровождала все это бутылка французского шампанского.

— Что тебе нужно? — прямо спросил Чижик деловым тоном.

— Развей, пожалуйста, мысли о моей судьбе. Ты намекнул на это у меня дома.

— Была такая американская книжка «Беги, кролик, беги». Ясно?

— Какой кролик?! Ты спятил?

— Не лишай сына отца, а внука — деда. Я тебе все сказал, даже больше. Или ты уже намеков не понимаешь?

— Ничего не понимаю. Полный абсурд!

— Давай лучше приступим к обеду. Может, шампанское освободит тебя от тупости.

Так мы молча дожевали до самого конца, перед кофе Чижик легко поднялся и устремился к туалетам. Там он, видимо, выпорхнул через окно, ибо больше я его не видел.

Под мостами утек целый океан времени, я молча дохлебал свой кофе. «Мне кажется, мы на аллее крыс, где мертвецы свои глодают кости», — вертелась в голове строчка из Элиота. Так мы и расстались (странно, что не сказав друг другу «Счастлив вас видеть»), я шел по переулку, где когда-то жил ходок по уркам Гиляровский, а позже стоял роскошный винный магазин. Там в юности я очаровал блондинистую продавщицу, и потом целый год у меня не переводилась до жути сладкая и вязкая вишневая наливка. Боже, как много бухали сахара во все продукты при тоталитарном режиме, словно заботились о том, чтобы восприятие жизни было сладким! Только ради уничтожения этой политической линии можно приветствовать приход к власти демократов, приверженцев кофе без сахара и обезжиренных девочек. К тому же продавщиц регулярно проверяли на чистоту организма, и это было дивное совмещение приятного с полезным. Я миновал меховой магазин и уперся в некогда главный идеологический центр Карла и Фридриха, который бдел и не допускал, чтоб в театральных постановках Учитель слишком явно картавил и походил на еврея. Шутки шутками, а ведь Карлуша был прав, когда писал, что человек в угаре базарной экономики совершенно не понимает, куда движется, и в отношения он вступает неосознанные, и вокруг муть и туман… Поэтому не надо рыдать по поводу общественных идей при Базаре, которые как путеводная звезда! Какие там могут быть идеи? Одна пламенная идея: УРВАТЬ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ.

Далее — «На холмах Грузии лежит ночная тьма, течет „Арагви“ подо мною» (интересно, подают ли там ныне шашлыки по-карски?). Выход к основоположнику столицы Юраше на коняге (хотя по путаным новейшим теориям, это скорее всего внук Чингисхана хан Батый). Сик транзит, как говорят славяне, радуйся, что ходишь по земле («и сердце бьется в упоенье, и для него возникнут вновь»), вот и туалет… — фига с два, его уже переделали в магазинчик цветов, ужасно жить, когда драматически меняются эпохи. Заскочил в книжный и был сражен развалами с завалами, — почему так распух конгломерат пишущих шизофреников, вяжущих веники, и олигофренов, режущих вены? Мир не стал читать больше, наоборот, оскудел и одурел, но почему законы рыночной экономики работают в обратную сторону, когда дело касается раздолбаев? Видно, раздолбайство создает свое уникальное магнитное поле, утягивающее под себя пространство и время, это целая планета, раздолбайство, там свои законы и страсти.

На первый взгляд, предельно глупо выращивать змею, направляя ее к еде клавишами 2, 4, 6 и 8, тем более что развернуть змею нельзя, и еще труднее избежать столкновения змеи со стеной или со своим хвостом. Когда включаешь кнопку «Кампания» змея переходит в следующий лабиринт, съев десять порций еды, казалось бы, занудно, но очень помогает во время ночного дежурства по банку. Игра в Snake стала моей любимой после приобретения мобильного телефона, который я включал в сеть, опасаясь разрядить батарейки, экономил, хотя получал в банке вполне прилично, благо, бывшие коллеги не забывали, помнили, под кем трудились в организации. Конечно, не особенно престижно просиживать в банке сторожем (дежурным комендантом) три ночи в неделю, причем числясь советником по вопросам безопасности, но зато не видел никто, по ночам уже не работали. Это не времена при Отце Народов, когда, бывало, сидели часиков до четырех утра, правда, попутно пощупывая уборщиц, которые заступали под утро, пощупал — и к супружнице под бок, она требует, а ты утомлен вечной нервотрепкой. А сейчас тоже порой наваливаются грешные мыслишки об уборщицах, есть еще порох в пороховницах, но все они молоды и резвы, работают по совместительству, да и цены на пенсионеров не рассчитаны. Интересно, что сижу я в истинно капиталистическом заведении, которым вертят бывшие коллеги, подсуетившиеся во время перестройки, просматриваю газетки, в основном бульварные (от серьезных голова идет кругом, а тут то мама дитя удушит, то старика украдут и его квартиру хапнут), а думаю все о войне. Она, именно она запала в душу. Забрили меня совсем пацаном, определили в артиллерию, и так прошагал я до самой Праги, без единого ранения, словно Бог оберегал меня на этом кровавом пути. Потом на комсомольско-партийную работу, поднялся постепенно до секретаря горкома, оттуда в ЦК на большую работу, а потом за кордон. В Праге влюбился в чешку (до сих пор ощущаю запах ее ситцевой юбки), чуть не женился, но пронесло мимо, а то коротал бы денечки в малокомфортабельных местах. Некоторое время после разоблачений Хрущева бегал в Политехнический, слушал Евтушенко с Вознесенским, радовался, что наступают другие времена, и под ленинским знаменем мы отрешимся от всех прегрешений Сталина и построим наконец-то новое общество.