Рувим Фраерман: Избранное

Но незаметно шли годы, и оба дерева стали большими. Теперь дубу было что сказать, и у него появились широкие ветви, вершина его уходила в тучу. Но все же ветвей у него было куда меньше, чем у ели, и листья у него были жесткие и блестели, как мокрые камни. Так что все звери и все птицы, которые посещали гору — а было их немало, — все в один голос говорили, что ель куда красивее и крепче.

А ель, слушая эти речи, еще больше хвалилась перед дубом и красовалась перед ним своими густыми ветвями.

И вот однажды пришла с севера буря. Само солнце исчезло, налетел стремительный вихрь такой силы, какого никогда не видели в горах Иньшаня. Всю ночь он бушевал среди скал и раскачивал ель и дуб, стараясь сбросить их в пропасть. И наступила такая тьма, что ничего не было видно — ни луны, ни звезд.

Только дуб один звенел своей вершиной и кричал на тучу: «Нет, я тебе не сдамся!»

А ель уже не хвалилась перед дубом, а только жаловалась и стонала, когда ветер, подобно вражескому войску, налетал на ее пышные ветви. И вот ветер стал особенно сильным. Вдруг ель крикнула громко и мертвая упала на могучие ветви дуба. Он подхватил ее и один продолжал сражаться с бурей.

А наутро вихрь умчался, и вновь засияло солнце над горой. Но зеленой ели не было уже в живых. Прилетевшие птицы очень жалели ее и все спрашивали друг у друга, как же так случилось, что она не устояла против ветра. А дуб по-прежнему стоит крепко, как сама гора. И старый барс тоже удивлялся этому.

Но вот пришел из долины человек и, поглядев на ель, сказал:

— Мне жаль ее, она была красивая, но у нее было больше ветвей, чем корней. А дуб — это мой брат. У него корней больше, чем ветвей, и ему нипочем враги. Пусть приходит буря!

И с тех пор, если человек не устоит перед бедой, люди говорят:

— Он, как дерево, снесенное ветром, имел больше ветвей, чем корней.

Сговорились однажды вол, лисица и лесной клещ посеять вместе пшеницу и собрать сообща урожай.

Отмерили они себе земли целое му [66] My — одна шестнадцатая гектара. и начали возделывать свое поле.

Впрягся вол в плуг, встал на свое место в борозду и спрашивает лису:

— А ты что будешь делать?

— «Вот глупый вол! — подумала лиса. — Стану я работать!»

Помахала она хвостом туда-сюда — на то она и лиса, известны ее лисьи речи — и отвечает:

— Я за бороздой смотреть буду, чтобы она ровной была. У меня на то глаз хороший.

— Это нужное дело, — сказал вол. — А клещ какую себе работу возьмет?

Клещ, взобравшийся на тутовое дерево, росшее на меже, пропищал сверху:

— Я на бороне буду ездить, чтоб она тяжелей была, землю лучше боронила!

— И это нужно, — сказал вол и, налегши крепче на ярмо, потащил плуг за собой.

Посмотрела лиса, как он хорошо пашет, легла в свежую борозду, свернулась, хвостом прикрылась, чтобы ее не видно было — на то она и лиса-оборотень, — и заснула на солнышке.

А клещ даже и с тута не слезал. Так и просидел в тени под листком целый день.

Вспахал вол поле, засеял его пшеницей, взборонил и к вечеру, когда солнце уже так удлинило тени, что и поля не видно стало и слепни перестали кусаться, пришел домой.

Смотрит — лиса и клещ уже спят.

«Это хорошо. Отдых нужен всякому, кто утомился за день, — подумал вол. — Пусть поспят, а я попасусь, пока ночная прохлада мне помогает».

Так и сделал.

И вот стала их пшеница расти и наливаться, а скоро и совсем созрела.

Приготовили они кувшины, куда зерно ссыпать, Оплели корзины из ивы и приготовились делить урожай.

И тут лиса помахала хвостом туда-сюда и говорит:

— К чему нам делить урожай на троих! Разве не лучше было бы для каждого, если бы урожай достался ему одному?

— А кому же? — спрашивает вол.

— Тому, кто первый добежит до того конца поля, — отвечает лиса.

А сама себе думает: «Вот глупый вол, тоже захотел урожай! Да кто же из них раньше меня добежит, я здесь всех быстрее!»

Согласились все с лисой. Стали в ряд и пустились со всех ног на другой конец поля.

Лиса хвост распушила и несется впереди всех.

Добежала до места и кричит:

— Мой урожай! Я первая!

— Нет, мой! — отвечает ей клещ. — Я уже тебя здесь дожидаюсь.

Видит — верно, клещ уже на месте сидит, присосался к травке, качается.

— Как же ты раньше меня добежал? — спросила лиса.

— А я на твоем носу сидел. Еще хвост твой в поле был, а я уже тут.

Рассердилась лиса на клеща и хвать его зубом. Но промахнулась, хоть и лиса была, А клещ не промах, впился ей под язык. Взвыла лиса от боли и помчалась к реке — клеща топить. Клеща утопила, да и сама утонула с ним.