Вечером следующего дня Ибраим постучался в дверь районного отделения ОГПУ. Его впустили. Перед изумленными чекистами стоял оборванный истощенный человек. Он с трудом держался на ногах, кто-то пододвинул табурет. Но Ибраим не сел на него, а медленно, словно после ранения, опустился на корточки, привалился спиной к стене.
— Пусть отдохнет, придет в себя, тогда и расспросим, зачем к нам пожаловал, — сказал начальник отделения Николай Иванович Разумовский.
И, обращаясь к фельдъегерю Калиеву, добавил: — Накормите его хорошенько, покажите врачу. Не болеет ли? Пусть отоспится.
На вид Ибраиму можно было дать лет тридцать. Неширокие черные усы, свисавшие по углам рта, глубоко запавшие глаза, длинные пряди давно не стриженных волос подчеркивали его истощенность. Позднее в кабинете Разумовского Ибраим от волнения не знал, куда положить свои руки, и не сразу смог ответить на вопросы начальника, в совершенстве владевшего казахским языком. Но прошло время и он успокоился.
— Кто вы? Зачем пришли к нам? — спросил Разумовский.
— Я из банды бая Карамысова, — глухо ответил Ибраим. — Пять лет ссылки дал мне суд за участие в налетах. И это правильно. Но я снова совершил преступление — бежал с места ссылки к себе в аул. Когда появился в Карагуле, бай Нуржан Тынышпаев и его близкий друг Абдильда Чубутов пригласили к себе и после недолгих расспросов о побеге предложили принять участие в готовящемся мятеже против Советской власти. Я долго колебался, так как не мог сообразить, что мне делать, вернее, как отвертеться от них. Заметив это, Тынышпаев сказал, если я не соглашусь, он через председателя аулсовета сообщит в ОГПУ, и меня арестуют. «Зачем, — подумал я, — он будет доносить на меня. Я сам пойду и расскажу все о себе». Так и сделал. Но помогать Тынышпаеву согласился. Для отвода глаз. Находясь в тюрьме, а потом в ссылке, я встречался с грамотными людьми, беседовал с ними. Узнал, что народ мутят баи, потому что им снова хочется быть у власти. Меня же решили использовать как глупого барана, чтобы потом сказать: «Вот смотрите, хотя и батрак, а стоит за нас, за баев».
Когда начнется выступление, кто будет в нем участвовать, Ибраим не знал. Ему были неизвестны также подробности готовящейся авантюры.
Когда Ибраим вышел из кабинета, Разумовский сказал:
— Тынышпаев и Чубутов числятся в списках бывших баев. Их имущество и скот действительно конфискованы. Но вначале нужно обо всем проинформировать секретаря райкома партии, доложить прокурору о явке с повинной Ибраима. Затем, с учетом их советов и указаний, продолжим наш разговор…
От прокурора вскоре было получено указание: до получения результатов проверки, действительно ли Ибраим был осужден и бежал с места ссылки, задержанного отпустить под подписку о невыезде из аула Карагуль.
Когда подписка была оформлена и ее содержание переведено на казахский язык, Ибраим поблагодарил за доверие, сказал, что если станет известно что-либо о заговоре баев, он снова придет к чекистам, скажет им.
Еще не затихли шаги уходившего со двора Ибраима, а Разумовский уже пригласил в кабинет на оперативное совещание всех сотрудников отделения.
— Издавна в этих местах, — сказал он, — кочевали несколько родов казахов, занимавшихся в основном животноводством. Байско-феодальные пережитки сохранились и в наши дни. Многие казахи-бедняки все еще зависят от баев, мулл. О Советской власти они чаще судят по слухам, которые распространяются теми же муллами и баями в выгодном для них направлении.
Разумовский подчеркнул, что даже завоз сельхозинвентаря для колхозов баи пытаются повернуть против Советов. Они говорят: «Большевики везут в аулы плуги, бороны. Значит, весь скот отберут, а вас, казахов, заставят пахать землю, растить пшеницу для урусов. Наши же отцы и деды занимались только скотоводством. И жили хорошо…»
Байские элементы и так называемые лжеактивисты, которыми засорены местные советские и хозяйственные органы, насильственно обобществляют весь мелкий и крупный рогатый скот, создавая тем самым недовольство среди населения. Некоторые семьи снимаются с мест, уезжают из районов. Первые сигналы об этом поступили из второго аула, где председателем аулсовета был Муса Абдрахманов — сын крупного бая. Его отец, Абдрахман, двенадцать лет работал волостным управителем, но с приходом Советской власти был устранен от политической деятельности.
В волости у Абдрахмана много родственников. Поэтому никто не удивился, когда на пост председателя организованного колхоза был избран племянник бая — Иса. Он отобрал у бедняков и середняков весь скот, согнал его в колхозный двор и стал раздавать своим родственникам. Колхозникам Иса говорил: «Я — Советская власть и делаю так, как приказывают мне свыше». Все это привело к тому, что многие середняки и особенно бедняки ушли из колхоза, выехали за пределы волости. Стало ясно, что Абдрахманов дискредитирует колхозное строительство, настраивает людей против Советской власти. Пришлось его снять с поста председателя. На руководящую должность выдвинули бывшего батрака Ибрая. Дело пошло на лад.
Читать дальше
