Эдвард Айронс - Задание — Карачи

— Оставь меня в покое! Не лезь не в свое дело!

— Я забочусь только о тебе, Руди. У тебя неприятности?

— Ничего особенного. Уйди, дай мне одеться!

Алиса вышла в коридор. В доме было тихо. Они оба видели Дарелла, входящего в дом, и знали, что сейчас он с Сарой на первом этаже. Руди сразу понял, что этот американец произвел на сестру большое впечатление. Руди раздражала выдержка сестры, которая не изменила ей и на этот раз. Стройная, притягивающая взгляд фигура Алисы странным образом сочеталась с ее интеллигентностью. Руди не сомневался, что у сестры еще никого не было, он подозревал, что она просто боится таких отношений.

«Ей понравился американец… Что же, это может быть полезно для меня», — подумал он автоматически.

Ее лицо было мягче и нежнее, чем у Руди, голубые глаза — больше, а брови, напротив, не такие густые. И только волосы были у них одного цвета. Прическу Алиса носила простую, под мальчика, что было очень удобно. Костюм из голубого шелка усиливал голубизну ее глаз, большой чувственный рот притягивал взгляд. Она всегда была умнее брата. Он учился неизвестно чему и много лет потратил впустую, тогда как она все эти годы упорно трудилась на благо их семьи. К политике Алиса была равнодушна, Руди знал это точно. Ее интересовала только история, она много читала о сражениях и завоеваниях прошлых веков. Да, древние были могучи и величественны, но сейчас они мертвы — и Руди не разделял интереса сестры. Они никогда не понимали друг друга, и все же он любил ее, хотя не имел понятия, как она относится к нему.

Алиса вошла в его комнату и наблюдала, как он одевается, нарушив тем самым правила их семьи. Он нервничал, ему не хотелось выслушивать ее лекцию, хотя избежать этого, как он понимал, было невозможно.

— Алиса, я спешу. Если ты хочешь мне что-то сказать, то давай быстрее. Но учти, твои замечания ничего не могут изменить.

Она тихо произнесла:

— Ты дурак, Руди. Когда-нибудь остановишься? Кончишь, как дядя Франс. Это твой идеал, не так ли?

— А что в этом плохого?

— Он был казнен из-за своей дурацкой коммунистической деятельности. Я не хочу, чтобы ты кончил так же.

— Не беспокойся, со мной этого не произойдет.

— Я знаю одно — что ты им восхищаешься. И тоже помню его. Я читала, как после первой мировой войны он ходил на демонстрации в черном свитере и фланелевых штанах вместе с другими интеллигентами — они хотели зажечь мир своими идеями. Он был романтиком, а умер на крюке, как свинья.

— Замолчи, — с трудом проговорил Руди. — Дядя был великим человеком.

Алиса достала сигарету и мягко сказала:

— Скажи мне правду, Руди, ты все еще «Красный гобой»?

Его аж затрясло от негодования:

— Что?!

— Ты еще не забыл «Красную капеллу» дяди Франса?

— Нет! — закричал он. — А ты откуда это знаешь?

— О «Красном гобое»? Я знаю давно, с самого начала, когда ты только взял это имя для своих дурацких авантюр. Ты использовал и наши путешествия, и свои плэйбойские выходки для сбора информации, которую потом передавал в советское посольство. Это было опасно, но опасность тебя не останавливала. Я думала, ты ищешь романтику и что, повзрослев, перестанешь этим заниматься.

Руди был вне себя от ярости:

— И давно ты знаешь об этом… об этой чепухе, Алиса?

— С самого начала, я же сказала.

— Так знай, с этим давно покончено. Все было детской игрой.

— Действительно?

— Ты правильно сказала, это было романтикой. Я идеализировал дядю. Все в прошлом. Теперь я стал более практичным, Алиса, как ты. И кроме того, собираюсь жениться на Саре.

— Ты ее любишь?

Руди неопределенно пожал плечами:

— Женитьба дело практическое.

— Она хорошая девушка и предана тебе. Я не хочу, чтобы ты сделал ей больно. Знаю, как ты обращаешься с женщинами. Признайся, тебе нужны только ее деньги?

— Деньги тоже не помешают. А ты решила заменить семейное счастье археологией? — Руди делился в ее самое больное место. — Ты надеешься найти корону? Уж лучше бы купила себе домик и спокойно жила бы в нем с мамой.

— А что тебе не нравится?

— Мой путь легче.

— Путь через постель Сары? Ты циник!

— Да, я не страдаю застенчивостью, ты сама всегда так говорила. Но сейчас не думаю о практической стороне. Ты ищи свою корону, а я буду искать что-нибудь более реальное. Никелевую руду, например.

— Профессор Бергман, кстати, тоже наш с тобой дядя, и он нашел руду. Почему ты всегда говоришь о нем таким пренебрежительным тоном?

— Он такой же ученый, как ты. Он не был практиком. Если мы опять найдем это месторождение, я выжму из него все, что можно.