Олег Северюхин - Его звали просто Учитель

Битва за Францию была упорной. Сопротивление вышло из подполья, организовывало нападение на гарнизоны и на коммуникации. Затем союзные войска освободили Париж. Победа. Гитлер еще не был повержен, но мы уже победили.

Вернувшееся французское правительство по заслугам отметило заслуги Сопротивления. Я был награжден офицерским крестом ордена Почетного легиона и получил гражданство Франции.

Магдалена по нашему представлению была награждена военной медалью, что избавило ее от преследования за связь с оккупантами.

От правительства Англии я был награжден крестом Виктории за храбрость при добывании важной разведывательной информации. Поначалу я хотел отказаться от этого ордена, так как по преданию его делали из бронзы русских пушек, захваченных в Севастополе. Но при последующем разумении я принял эту награду, потому что англичане союзники России в огромной войне и все былые распри отошли на задний план.

Учитель, как организатор работы разведывательной группы, вошел в состав кавалеров ордена Британской империи и получил знак ордена в виде красивого креста на ленточке. Теперь он мог именоваться Сэр.

Обмывание орденов провели по традициям русской армии. Даже Магдалена выпила большую рюмку водки, в которую была опущена полученная ею медаль. Мне пришлось выпить больше всех. Два ордена и гражданство. Сейчас я не неприкаянный странник, а гражданин страны, где мои права гарантированы Конституцией.

Учитель лег спать, а мы с Магдаленой пили кофе на небольшой террасе, любуясь чистым звездным небом и радуясь тому, что нам не нужно рисковать своей жизнью для добывания информации свободы.

— Жано, ты женишься на мне? — спросила Магдалена.

— Нет, Лена. Я приношу только несчастья и тот, кто будет рядом со мной, обречен на трагическую судьбу, — грустно сказал я.

— Ради тебя я готова на все, — сказала женщина.

— Я боюсь, — признался я. — Ты знаешь, как трудно терять близких тебе людей? Я уже потерял двоих. Неужели ты хочешь быть третьей?

— Какой угодно. Пусть не женой, но я хочу быть рядом с тобой, — сказала Магдалена.

Я обнял ее за плечи и ничего не ответил.

Через месяц умер учитель. Не выдержало сердце.

Учителем стал я. Я так и не знал, что хранилось в чемоданчике, переданном мне на хранение. У меня был солидный счет в лондонском банке и достаточное количество золотых полуимпериалов, чтобы обеспечить безбедное существование во Франции. Все хозяйство вела Магдалена. О женитьбе мы больше не говорили, но жили вместе. Я даже не думал, что может что-то случиться.

Меня нашло НКВД. Прямо во Франции.

В 1945 году ко мне пришел советский офицер, сотрудник группы репатриации временно перемещенных лиц. Эта группа добилась от английского командования выдачи эмигрантов казаков и казаков, которые воевали против советских войск. Рассказывают, что люди совершали массовые самоубийства, чтобы только не возвращаться в СССР. Убивали членов своих семей, затем стрелялись сами.

От англичан НКВД узнало, что я награжден орденом Виктории и нахожусь во Франции, в Ницце. С такими данными меня только дурак не найдет.

— Здравствуйте, я капитан Васильев из группы репатриации, пришел оформить ваше возвращение в СССР, — сказал советский офицер. — Вы прощены за совершенные вами преступления и должны передать мне все документы, которые хранились у вашего учителя.

НКВД без дела не сидело. Оно установило, кого они отправили с заданием в Лондон, и только наш отъезд во Францию помог сохранить нам жизнь. У НКВД руки длинны. Уж как Лев Троцкий ни скрывался от НКВД, а все равно не уберегся от удара ледорубом по голове.

— Извините, какого учителя? — ответил я вопросом. — Я уже в солидном возрасте и могу обходиться без учителей, и о каких документах идет речь?

— Хватит придуряться, — усмехнулся капитан. — Мы знаем, кто ты такой. Немедленно собирайся и следуй за мной.

Капитан достал пистолет и навел на меня:

— Стрелять буду без предупреждения. Ты враг. А я официальное лицо. Немедленно выкладывай документы или я приведу приговор в отношении тебя в исполнение.

Прав был учитель: никогда не верь НКВД. Не таких людей как я прямо с трапа парохода отправляли то в Бутырку, то в Кресты, а потом по этапу на Колыму и исчезал человек совсем.

Нет человека — нет проблемы. Я — последний учитель и если меня не будет, то не будет и учителей и Бог с ними, с бумагами, вряд ли их кто найдет и еще неизвестно, что там, а кто бы и что бы ни говорил — все это клевета.