Андрей Гуляшки - Аввакум Захов против 07

— Что случилось? — спокойно спросил Аввакум.

— Ох, да поторопитесь вы, ради бога! — Ангорский кот умоляюще протянул лапки. И повторил своим бархатным баритоном: — Обстановка ужасная!

Крупный специалист в области электронно-вычислительной техники, но человек слабохарактерный, Атанасов часто впадал в панику и терял самообладание, как кисейная барышня.

— Если вы не объясните, что случилось, — хмурясь, строго проговорил Аввакум, — я не сдвинусь с места. — Он терпеть не мог ни бархатных голосов, ни бархатных лапок. — Где Станилов?

— Станилов неожиданно уехал в Варну, — одним духом выпалил Атанасов и опять замолчал. Не хотел, видно, распространяться относительно сложившейся обстановки. Потом снова принялся, как вначале, молить нежно-трагическим голосом: — Приезжайте, дружище, ради бога, садитесь в машину и катите сюда! Тут вам все станет ясно… Только вы один в состоянии нам помочь! К тому же, как подсказывает моя жена, вечер просто изумительный. Вот и она тоже хочет с вами поговорить, минуточку!

Место напуганного и приунывшего ангорского кота тотчас же заняла ловкая, хищная пума. От возбуждения у нее подрагивали бока.

— Захов, почему вы медлите? Вас зовут на помощь, а вы раздумываете? Разве так можно?

Аввакум, казалось, даже ощущал на своем лице ее горячее дыхание. Это не бесплотная, нежная Айседора, порхающая среди созвездий, а грациозная хищница с бархатистой кожей и жадными золотистыми глазами. Пума держалась смело — за спиной ее темнели бескрайние сумрачные джунгли Амазонки. И она была их владычицей.

Какой вечер, какой вечер! И призыв о помощи. Разве он когда-либо отказал кому-нибудь в помощи? Аввакум просто не помнил такого случая. Напротив, с ним чаще бывало так, что, отправившись на свидание, в театр или, скажем, к знакомым на чашку чаю, он возвращался с полпути, потому что кому-то нужна была его помощь. Его звали, и он прерывал летний отпуск. Бывало, он даже вступал в поединок со смертью — да, и такое случалось, если это было необходимо, очень необходимо, чтобы другим жилось спокойно и весело. II сколько раз! А может, этот призыв о помощи — всего лишь невинная шутка, а «ужасная обстановка» — приманка, рассчитанная на то, чтобы поймать его на удочку? Тем лучше! Если это так, то забавная игра куда приятней тоскливого зала ожидания с пассажирами, дремлющими в ожидании поезда, который никак не приходит. Пускай Айседора отдохнет себе в гримерной среди всех этих блоков и роликов магнитофона, а он тем временем потанцует с хищной пумой, у которой бархатистая кожа и жадные золотистые глаза.

Но этот неожиданный звонок с виллы профессора Станнлова не был шуткой. Обстоятельства, которыми он был вызван, имели отношение, правда косвенное, и к огромной важности открытию Константина Трофимова, к к заговору НАТО, сети которого уже начал плести 07.

Дело обстояло так.

Профессор Станилов, директор Института электроники, отмечал день своего рождения — ему исполнилось сорок восемь лет. По этому случаю он решил пригласить к себе на загородную виллу кое-кого из своих ближайших сотрудников.

К двум часам дня все необходимые приготовления к приему гостей были закончены, и Методий Станилов — несколько усталый, но довольный собой, «пришпорил» свою «ситроен-акулу» и быстро помчался обратно в город. Не успев переступить порог кабинета, он узнал, что председатель Комитета по техническому прогрессу — Институт электроники был в ведении этого комитета — спрашивал его по телефону в связи с каким-то очень важным и неотложным делом. Ему сказали еще, что председатель распорядился немедленно разыскать его и сообщить, чтобы он тотчас же явился к нему в комитет.

Тяжелое мясистое лицо Станилова залилось краской до самой шеи, а серо-голубые глаза потемнели. Он, профессор Станилов, располагавший безотказно действующей электронной машиной ЭК-24 собственной конструкции, подобно тому, как колбасник располагает отменными окороками и ливерной колбасой собственного изготовления, возможно, считал, что именно поэтому мир должен относиться к нему сверхделикатно и предупредительно; что тот, кто добивается его услуг, не вправе, топнув ногой, потребовать его к себе, а должен прибегать к общепринятому «пожалуйста», «прошу». Возможно, поэтому Станилов вошел в кабинет председателя комитета мрачный, с насупленными бровями — в самом деле, он ведь не из тех, кого начальство может вызывать к себе немедленно, по звонку, словно какого-нибудь курьера! Он остановился у открытого окна, засунув руки в карманы и широко расставив ноги. Сохраняя сердитый вид, он предупреждающе откашлялся и продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу.