Андрей Горняк - Битая ставка

— Так я пойду, хозяйка. Надо сказать своему комбату, что, может быть, переселюсь к вам, если будет этот командир согласен... А нет, то еще где-то в другом месте пристанища искать надо.

— Ничего не надо искать! Что же я, не хозяйка в своем доме? Спросить-то его надо, я это разумею, но, думаю; что все будет ладно.

— Ну, тогда я пойду.

— Иди, иди, дочка. Только как же это мы битый час гутарили, а как зовешься, не спросила я?

— Ольгой меня зовут.

— Оля,— повторила хозяйка.— Хорошее шля. А меня, ты уже знаешь, Марфой Степановной величают.

Ольга живет у Кононовой уже третий день. Но постояльцев еще ни разу всех вместе не видела. Утром уходит — их, как обычно, еще нет или спят, или кто-нибудь один из них дома, сидит в своей комнате, не проявляя ни к ней, ни к окружающему никакого интереса. Вечером приходит — они уже спят или сидят в своей комнате, словно сычи. Ольге за свою службу приходилось жить и в землянках, и вот так же в домах у местных жителей. И всегда уж кто-кто, а красноармейцы вели себя по отношению к ней иначе. Бывало, узнают, что в хате девушка живет, не пропустят, обязательно найдут предлог зайти, поговорить, шутку бросить, а то и поухаживать — не так часто выдавались такие минуты на войне. И всегда между нею и бойцами устанавливалась дружба. Эти же — какой-то не такой народ. И командир их, и его подчиненные всегда угрюмые, неприветливые, замкнутые. Наблюдала за ними исподтишка Ольга, и тяжелые, нехорошие мысли приходили ей в голову. Неужели они — эти здоровые, взрослые мужчины, одетые в нашу форму, могут быть теми, кто желает зла советским людям, кто живет на нашей земле, дышит одним с нами воздухом, а сам лишь ищет удобного момента, чтобы навредить, ударить в спину?

Командир их, высокий мужчина лет пятидесяти, подстрижен «под ежика», опрятно одет. Увидел в первый раз новую квартирантку, задержался в передней.

— А, солдатка! Ну здравствуй!

— Здравия желаю, товарищ техник-интендант первого ранга!

— Смотри-ка, разбирается... Откуда такая?

— С Украины я.

— Ну и как воюешь?

— Как все, так и я. Вперед не рвусь и сзади оставаться нельзя, наша служба известная — раненых подбирать.

Марфа Степановна внимательно слушала их разговор.

— Ну, а как к тебе относятся твои командиры? Небось пристают со всяким таким?..

— Ну, что вы! У нас народ дисциплинированный. Им не до меня, война.

— Да, да, война, конечно, большая война... В этой мясорубке победит тот, у кого больше сил, кто лучше готовился к ней.

Ольга внимательно разглядывала собеседника.

— Наверное, стеснила я вас?

— Нет, чего же? Если только хозяйку не стеснила, мы отдельно квартируем, в соседней комнате, да и находимся здесь не все время, дела...

Интендант шагнул в сени. Вылезли из своей берлоги еще трое постояльцев. Проходя мимо женщин, бросили скупо:

— Здрасте.

Вышла во двор и Марфа.

Оставшись, Ольга осмотрелась. Ее с Марфой комнату отделяет от соседей деревянная стенка, оклеенная обоями. А как там, у них? Ольга видела в окно: все четверо пошли к колодцу умываться. Она быстро приоткрыла дверь, окинула взглядом жилье Марфиных постояльцев. Два окна, одно ведет в сад, второе — на улицу. Однорамные. Вверху — форточки. Задняя стена глухая. Две кровати: одна — у глухой стены, другая — у противоположной, ближе к двери. Стол приставлен к окну, что на улицу. В углу лежат четыре вещмешка и небольшой, изрядно потрепанный чемодан. Сверху вещмешков — три винтовки и один автомат, противогазы. На кровати, что у дверей,— полевая сумка и фуражка интенданта. Под противоположной кроватью какой-то сверток, закрытый плащ-палаткой, по-видимому, постель; должно быть, двое спят на кровати, а двое — на полу.

Ольга прикрыла дверь, обернулась; на пороге стояла Марфа Степановна.

— Я решила посмотреть, как они живут. Ничего устроились,— Ольга хотела еще что-то добавить в оправдание, но Кононова перебила ее:

— Все обсмотрела что надо?— Она улыбнулась, подошла к девушке и положила ей руку на плечо:

— Я ведь все знаю, милая моя. Говорил со мной вчера этот твой капитан... Чернявый такой.

— Чаянов?— подсказала Ольга.

— Он.

Марфа Степановна все еще никак не может опомниться от вчерашней беседы в соседнем селе, куда ее специально увез на машине какой-то пожилой шофер. Капитан Чаянов очень спокойно сказал,— а Марфе это было, как обухом по голове,— что у нее в доме, возможно, живут не наши люди. Пока советское командование знает о них очень мало, поэтому и она, Марфа Кононова, не должна подавать вида. Должна относиться к ним как к своим военнослужащим и все.