Андрей Горняк - Битая ставка

— Я все понимаю,— оправдывался Вильке,— все понимаю, господин оберст, и принимаю меры...

— Сейчас, господин Вильке,— перебил его Готт,— нам нужны стопроцентные удачи, понимаете?— стопроцентные! Ответьте, где в основном сосредоточены резервы русских на нашем направлении? Что делается у русских за проливом, на Тамани? Ну? Знаете вы об этом?

— Я, герр оберст, верю в благополучный исход этой кампании, но не готов к ответу на ваши вопросы,— ответил Вильке. «Черт его знает, что у него в голове? — подумал он.— Может, Готт и Канарису [8] Канарис — руководитель абвера. и Шелленбергу [9] Шелленберг - руководитель эсесовской разведки. служит одновременно». А вслух сказал:—Эти вопросы мне надо уточнить через агентуру, пленных. Надо перепроверить...

— Да, да да! Перепроверяйте, и немедленно: сейчас нужны совершенно точные данные, Манштейн фальши не простит. Не жалейте агентуру, не бойтесь ею рисковать. Открывайте каналы к самой ценной, довоенной. Хорошо было бы использовать агентов из стран, которые мы уже оккупировали. Лица из оккупированных стран пользуются у русских особым сочувствием.

Готт пустился в рассуждения:

— Понимаете, Вильке, по предварительно намеченной экспозиции мы ожидали сопротивления русских численностью 150—170 дивизий и бригад, причем, как утверждали в Генштабе, малообученных солдат со слабой техникой, малопригодными, с тонкой броней, танками. Считалось, что больше трех-трех с половиной миллионов человек русские не выставят против нас. А что вышло? Вы, надеюсь, не забыли август прошлого года под Смоленском и Киевом? Знаете судьбу нашей группы армий «Центр», что там с ними сделали? Выходит, что силы русских значительно больше, чем мы ожидали? Значит, мы тогда не точно знали их потенциальные резервы? Куда смотрела наша разведка? Нет, здесь на юге этого допустить нельзя. Мы с вами не допустим, Вильке. Мы — глаза и уши армии!

Готт перешел на доверительный тон:

— Канарис имеет точные сведения, что на оставшейся в руках русских части Украины и в степных районах, населенных разноплеменными народами, поднимается восстание против кремлевских властей. Они ударят красным войскам в спину. Чтобы русским нечем было воевать, надо парализовать работу их промышленности. Это должна сделать наша активная и преданная нам агентура. Поэтому я требую от вас — агентуру не жалеть, засылать ее парами, группами, командами... Заставьте, Вильке, всех работать во имя благородной цели, поставленной перед немецкой нацией нашим фюрером! Вы все поняли, гауптман Вильке?

— Яволь, герр оберст!

— Ну, хорошо. Все. Я вас больше не держу. Хайль Гитлер!

— Хайль! — Вильке резко повернулся.

Вышел он от Готта взмокший и разъяренный. Черт бы побрал этого болтуна-барона! Уморил прописными истинами: «Во имя благородной цели...»

Возвращаясь к себе, Вильке размышлял: «В самом деле, что их, этих русских, заставляет так упорно сопротивляться? Неужели они не видят, что дни их сочтены? Войска фюрера вышли на правобережье Днепра, уже идет сражение за плацдарм у Каховки. Мы и союзные нам войска сосредоточили на Восточном фронте полторы сотни дивизий, в том числе и снятых с Западного фронта. Группа армий «Центр», хотя и потерпела в декабре поражение, находится в 300 километрах от Кремля. Идут бои за Одессу. Взят Киев. Здесь Манштейн захватил перешеек и устремился к Севастополю и Керчи. И, несмотря на такую ситуацию, сопротивление русских не ослабевает, а нарастает. Почему так? Что ими руководит, этими азиатами? На что они еще надеются? Сколько политруков и комиссаров мы уничтожили, а они все сопротивляются. Да, да, следует активизировать нашу агентуру. Действительно, засылать ее к ним надо, как требует Готт, десятками, сотнями, тысячами, пусть русские их ловят, уничтожают. Всех не переловят, кто-то останется и потрудится во имя великой Германии. Но тут же Вильке спрашивал : «А где их брать, эти сотни? Из военнопленных? Они не очень охотно идут на наши предложения, дохнут с голоду в лагерях, но не идут. Надеются на победу своей армии? Но это же утопия! Фюрер сказал, что наша победа — дело предрешенное, остановка только за некоторой корректировкой сроков покорения России.

А бедняге Отто не повезло. Заброшенные им русские агенты, на которых он возлагал такие надежды, попав на свою территорию, вместо кодового сигнала по радио о благополучном приземлении передали ему открытым текстом: «Спасибо за комфортабельную доставку на Родину, при встрече отблагодарим так, что на всю жизнь запомнишь, рыжая скотина». Они добровольно явились в НКВД. Вместе с ними Краге потеряли двух весьма надежных агентов, которые должны были контролировать всю работу этой группы.