Питер О`Доннел: Недоступная девственница

Оставив Марию дежурить, Модести прошла мимо дома супругов Мбарака туда, где стоял ее «команч». Сейчас в Англии было восемь вечера, и Вилли Гарвин должен слушать ее на двадцатиметровом диапазоне своего приемника-передатчика KB 2000А. Она забралась в кабину и включила свой собственный приемник-передатчик, установленный рядом с обычным самолетным. Он был настроен на частоту, которой они с Вилли обычно пользовались для переговоров. Вскоре она услышала его голос на фоне помех.

— …на связь по расписанию. Как слышите?

— G3QORM, — заговорила Модести в микрофон, — это 5Z4QPO. Сигнал слабый, но четкий. Как слышите?

— G3QORM, вызывает 5Z4QPO. Слышу ясно, четко. Какие новости. Принцесса?

— Ничего особенного. Вилли-солнышко. Месторасположение — клистирный ряд, но все входит в норму. — Модести не спросила, где сейчас находится Вилли. Если бы он ехал в машине, то сказал бы «СЗООКМ-мобильный». Скорее всего, он сейчас у себя на «Мельнице». Так называлась его пивная у Темзы в районе Мейденхена?

— Может, мне приехать помочь? — спросил Вилли. — Потому как сейчас я ничем особо не занят.

— Спасибо, Вилли, но я через недельку вернусь, так что не стоит беспокоиться.

— Значит, ты не едешь в Дурбан?

— Теперь уже нет. Я-то думала провести там дней десять с Джоном Даллом, но ему сейчас пора возвращаться в Штаты. Ты послал ему телеграмму насчет того, что я задержалась?

— Я ему позвонил. Он передает привет и просит быть поосторожней.

— Очень на него похоже. Осторожность мне надо проявлять, когда у Джайлза в руках скальпель. Он запросто может уронить мне его на ногу.

— Оставляет за собой руины?

— Да, но больные выздоравливают. По крайней мере, большинство. Это как раз самое удивительное. Он как-то ловко уговаривает их выздороветь. Фантастика какая-то! Дело не в том, что он говорит, но в том, как он с ними общается.

— Звучит впечатляюще.

— Но все как раз очень просто и бесхитростно. От этой простоты кажется иногда, что мне тысяча лет. Я как-то размягчаюсь, потому что потихоньку чувствую себя его матушкой. Ну, не совсем матушкой…

Тут Модести запнулась, потому что Вилли хмыкнул, потом сказал:

— Я когда-то был знаком с одной девицей, так она сильно смахивала на этого твоего доктора. Хотела всегда как лучше, только запросто могла наломать дров. Прямо как щенок сенбернара. Я чувствовал себя отцом. Ну не совсем отцом. Короче, спать с ней было одно удовольствие. Освежало, как сауна.

Модести усмехнулась:

— Вряд ли у нас с Джайлзом дойдет до этого. У нас слишком много дел, но думаю, что это тоже освежает, как сауна. Ладно, Вилли, что новенького дома?

Минут десять они болтали о том о сем, потом сеанс связи закончился. Модести вернулась к себе, приняла душ, потом направилась в больницу. Разговор с Вилли Гарвином поднял ей настроение. Вилли был всегда рядом, всегда такой же — верный, преданный, согласный занимать то несколько загадочное в глазах посторонних место в ее жизни. Очень немногие могли понять, что это было сверхпривилегированное место.

В семь утра Модести разбудила Джайлза, накормила его завтраком, а потом пошла в дом Мбарака, чтобы поспать хотя бы несколько часов. Она уже стала раздеваться, когда в окне увидела приближающийся «лендровер», а за ним грузовик. Во второй машине был водитель и двое полицейских в форме. Модести вспомнила, что вчерашний курьер упоминал полицейских. Обе машины остановились возле домика Пеннифезера. Модести вздохнула, застегнула брюки, надела рубашку и вышла из дома.

У домика доктора шла какая-то оживленная дискуссия. Ангел и Джон выглядели смущенно и грустно. Джайлз, отчаянно жестикулируя, выражал несогласие с полицейскими. Когда он сделал очередное неловкое движение и выбил из руки одного из блюстителей порядка мухобойку, Модести испытала приступ тревоги. Она-то знала, что в недавно получившей независимость Танзании представители власти весьма ревниво оберегают свое достоинство.

Сержант, похоже, насмотрелся военных фильмов. Заложив руки за спину, развернув плечи и выпрямившись, он пролаял доктору Пеннифезеру:

— По приказу министерства разрешение на работу аннулировано. И нечего спорить. На ваше место направлен африканский доктор. Он прибудет завтра.

Пеннифезер почесал затылок, поморгал и сказал:

— По крайней мере, разрешите мне хоть дождаться его. Я должен ввести его в курс дел. Я тут не особенно занимался писаниной, и мне нужно обсудить с ним больных…

— Это совершенно ни к чему. Он знает свое дело, — сержант сердито хлопнул мухобойкой по ладони. — Вы уезжаете сегодня и все. Это правительственная политика. Там, где это возможно, иностранцев заменяют местными кадрами.