Юрий Барышев - Мадам Гали -2. Операция «Посейдон»

Раздался тихий, осторожный стук в дверь. Не дожидаясь ответа, незапертая дверь в номер отворилась, и на пороге появился Рун в своем любимом сиреневом кимоно. Рыжие кудри растрепались по плечам, полы развивались, а на довольной, разрумянившейся физиономии застыла томно-мечтательная мина.

— И ты в таком виде расхаживаешь по коридору? — у Кнута не хватило сил даже на крепкую ругань.

— А ты, оказывается, ханжа, приятель, — лукаво улыбнулся Рун, проигнорировав недовольство приятеля. — Сам где-то бражничал почти всю ночь, таксист и бой доставили твой труп в номер, а после этого ты пытаешься сделать мне выволочку за то, что я вышел в коридор без штанов?

— Черт тебя подери, — беззлобно ругнулся Скоглунд. — Принеси мне пива из холодильника, и я тебе все прощу…

— Мне с детства нравился Добрый Самаритянин, — усмехнулся Рун, поспешив к холодильнику и довольно быстро вернувшись с пивом для друга и соком для себя, — твои мучения разрывают мне сердце, бедный Кнут. Надеюсь, они были не напрасны?

— Я не знаю, Рун, — Кнут ответил не сразу. Лишь наполовину опорожнив бутылку, он оказался способен вести связный диалог. — Не знаю. У меня дурное предчувствие. Этот русский долго мучил меня вопросами… Говорил, что «кота в мешке» никто не покупает, и сначала надо ознакомиться с основными характеристиками… Он прямо спросил меня: «Есть ли у вас полное описание системы и результаты боевых испытаний? Если вы рассчитываете, что мы купим у вас за полмиллиона долларов только ваши слова, то мы не такие наивные».

— Что ты ему сказал? Что документация на «Посейдон» находится в Москве?

— Я уклонился от ответа, но пообещал, если сделка состоится, предоставить все сполна.

— Я надеюсь, ты не собираешься показывать им документы? — встревожено спросил Рун. — Как только мы вынесем кейс за порог дома Торвальда, с ними можно будет попрощаться…

— Да нет, конечно! — усмехнулся Кнут. — Я показал им только «уши и хвост» кота, этого достаточно.

— Но чем все это кончилось? — не унимался Рун.

— Ничем, — отмахнулся Кнут. — Сказал, что доложит информацию руководству, потом позвонит мне и сообщит окончательное решение.

— Мало ли, что они хотят! — зло бросил Рун, подходя к холодильнику за очередной бутылкой пива. — Он хочет увидеть документы, а мы — деньги. Они будут портить тебе нервы в надежде, что у нас кончится терпение, Кнут. Мы ни за что не отдадим «Посейдон», пока они не покажут нам доллары. Не забывай, что ты на него потратил пять лучших своих лет.

— Они на своей территории. Они здесь живут. Они могут ждать годами, а у нас через неделю кончаются отпуска и визы. Что мы тогда будем делать?

— Соберем чемоданы и купим обратный билет, — усмехнулся Киркебен. — Кому из нас нужнее «Посейдон»? Нам с тобой лично не угрожают вражеские подводные лодки. Так что мы можем спокойно уехать с «Посейдоном» обратно. А вот их-то сроки как раз поджимают: с каждым днем приближается час запуска «Краба»… Сам посуди, что мы теряем? Разве можно потерять деньги, которых у нас не было?

— Ты, вроде бы, прав, — вздохнул Скоглунд, — но у меня плохое предчувствие… Как будто они прячут джокера в рукаве…

— Они блефуют, — снова усмехнулся Рун, но в его голосе не было прежней уверенности.

Да и оптимизм Руна начал таять, когда Скоглунд рассказал ему о второй, последней встрече с Лукьянченко. Русский придерживался твердой позиции: он должен увидеть «кота целиком», то есть ни много, ни мало просмотреть документацию по системе «Посейдон». «Позвоните мне, если вы согласны, — любезно предложил Лукьянченко перед уходом, — и мы продолжим наши переговоры». Кнут почувствовал, что в этом случае его «кинут» и решил не рисковать. Он уже не сомневался, что у противника на руках джокер… Или, как минимум, четыре туза… Скоглунд был так деморализован, что даже позволил Руну попарить его в тех самых знаменитых Сандуновских банях. Впрочем, Руну долго пришлось убеждать товарища в том, что это отнюдь не тайный гей-клуб, и на одного педераста там приходится два десятка абсолютно нормальных мужиков, приверженных русским национальным традициям и здоровому образу жизни. Дальнейшие планы друзья обсуждали в номере гостиницы. Распаренному, исхлестанному березовым веником, надраенному волосяным мочалом, влившему в себя пару литров пива и вконец разомлевшему Скоглунду стало как-то легче на душе.

— Ты знаешь, Рун… Я хочу домой, — вздохнув, произнес Скоглунд. — Больше нам здесь делать нечего…