Юрий Дольд-Михайлик - Гроза на Шпрее

— Свободен? — спросил Григорий, открывая дверцу и быстро взглянув на портрет киноактрисы с ярко-красной лентой в волосах.

— Пожалуйста. Вам далеко?

— Хотел бы ознакомиться с достопримечательностями вашего города. Я приезжий.

— Что бы вы хотели посмотреть?

— Вполне полагаюсь на ваш вкус.

— Тогда садитесь. Мы быстро все объедем, и вы будете довольны.

Машина тронулась и вскоре въехала на мост. Память проворно подыскивала ассоциации. Но все вокруг было залито ярким солнцем, вода переливалась зелеными волнами. Замелькали старые дома, фундаменты которых стояли в воде. Венеция? Нет. Эти холодные улицы и мосты никак не сравнить с солнечной Венецией. И все же он где-то уже видел все это. Тогда, кажется, был дождь и холод… Серебрится, переливается кружево перил, машина миновала мост и плавно едет по улице. Вскоре шофер тормозит у пивного бара. Память сразу пробуждается, и все становится на свои места.

Григорий зашел сюда в тот дождливый ветреный вечер, во время своего прошлого приезда. Замерзшего путника приютили и обогрели. Вспомнилось все: тетушка Эмма, ее больной муж и те молодые немцы, которые спорили о Гансе Брукнере, вызвавшем у них подозрения…

— Приехали!

Белозубая улыбка осветила лицо шофера. Ее тепло передалось Григорию, и он всем своим существом вдруг ощутил — ничего плохого с ним не случится.

Тетушка Эмма все так же сидела у своего прилавка. Посетителей в это время было немного. Григорий и шофер подошли к свободному столику, к ним сразу же подсел белокурый парень. Григорий хорошо помнил его; парень пригласил их повидать мужа тетушки Эммы, который до сих пор лежит, но очень хочет увидеться с ее друзьями.

Не успел Григорий переступить порог маленькой комнатки, как сразу оказался в крепких объятиях.

— Герр фон Гольдринг! — голос захлебывался от радости, человек так крепко прижимал его к себе, что Григорий не мог рассмотреть, кто это. Но голос, голос… Нет, он не мог ошибиться, это был голос Курта.

Наконец мужчина выпустил его из объятий, и Григорий увидел сияющие глаза своего бывшего денщика.

Все волнения и тревоги последних дней куда-то исчезли; Григория охватила безграничная радость. На него повеяло чем-то родным и дорогим.

— Все-таки мы встретились!.. Никогда не думал, что увижу вас… Писал письма Матини и не надеялся… Потом Лидия сказала, что встретилась с вами в Италии и помогает вам… А потом она перестала мне писать, обиделась, что я живу в Германии. Зову ее, объясняю, что должен искупить вину своего народа… А она говорит: это можно делать везде, она тоже не может оставить страну, где родилась, где могилы ее родных. Так и не сговорились. Я уже несколько писем послал, а ответа все нет. Поехать в Италию сейчас не могу, очень много работы.

— Ничего, все образуется. Я говорил с Лидией, она любит тебя, тоже мучается и страдает. Много помогает Чезаре, Джузеппе… Кстати, как они там?

— Марианна теперь жена Джузеппе, его активный помощник. Чезаре, стараниями Матини, был помещен в санаторий, правда, совсем вылечить его не удалось. Лидия писала мне и о какой-то хорошенькой цыганке, они подружились, и Матини от нее в восторге. Ему удалось поставить на ноги ее больную дочь, и Агнесса, так, кажется, ее зовут, души в нем не чает. Наконец-то любовь и счастье поселились в доме Матини. Они ждут пополнения — Агнесса вынашивает под сердцем ребенка. К сожалению, сведения устаревшие, им уже полгода.

— Все, что ты рассказал, очень интересно. Я счастлив, что услышал вести о своих друзьях… Ты знаешь, что привело меня сюда?

— Да, именно мне поручено выяснить все относительно открытия верфи и заняться Лемке…

— Я рад за тебя!

В дверь постучали. На пороге появился Кристиан.

— Приехал отец. Говорит, что Брукнер собирается на рынок в Гамбург. Надо уходить. Я покажу вам его издали.

Григорий почувствовал, как по его телу побежали мурашки. В нем боролись две стихии: азарт охотника, выслеживающего дичь, и осторожность опытного разведчика.

— Герр фон Гольдринг…

— Курт, я не фон и не Гольдринг, я Фред Шульц.

— Простите, господин Шульц, я позвоню вам в гостиницу. Если спрошу, не вы ли давали объявление о покупке бульдога, это означает, что под фамилией Брукнера действительно скрывается Лемке. Вечером мы с товарищами соберемся и решим, как его обезвредить. Зеллер просил, если удастся, доставить Лемке в восточный сектор. Он слишком много знает, может назвать фамилии агентов, которые работают против нас в западном и восточном секторах. Встретимся в десять вечера.