Валерий Негрей - Рык Посейдона

Ровно в три, дверь рядом бесшумно открылась, и в комнату вошёл фюрер. Генералы вытянулись в струнку и громко приветствовали его. Шпееру сразу бросился в глаза его восковой цвет лица. Было видно, что этот человек уже много дней не покидал этот бетонный склеп.

Фюрер обвёл всех мутным, каким-то невидящим ничего взглядом и тяжёлым движением руки ответил на приветствие. Заметив одиноко стоявшего Шпеера, он подошёл к нему и подал руку. Шпеер ощутил в своей ладони вялую, потную руку и лёгким наклоном головы поприветствовал его.

— Я не вызывал тебя, Альберт, — тихо сказал фюрер.

— Мой фюрер! Нам надо переговорить по одному весьма срочному и неотложному делу.

— Сейчас… или после. — Гитлер кивнул в сторону напряжённо застывших генералов.

Шпеер на мгновение задумался. Приказ, который он видел и читал у Бормана, был, скорее всего, подготовлен с ведома фюрера и поэтому разговор предстоял долгий и небезопасный для него. Но с другой стороны, неизвестно, чем закончится совещание военных и тогда возможно вообще не удастся договориться, о чём-либо. Шпеер прекрасно знал характер фюрера, а сейчас, когда дела на фронте просто катастрофичны, поведение его могло быть вообще непредсказуемо.

— Лучше сейчас… Я прошу присутствия при нашем разговоре рейхслейтера Бормана.

Все слышали последние слова Шпеера и поэтому, когда фюрер направился обратно в кабинет, никто, кроме Бормана, не тронулся с места. Они вошли кабинет. Он был крошечным. На полу, как и везде, лежал толстый, мягкий ковёр. На небольшом письменном столе стояла знакомая бронзовая лампа, письменный прибор и телефон. Над столом висел портрет Фридриха Великого. Впервые вопрос, который он хотел решить, не касался его деятельности как министра. И он вдруг понял, что не знает с чего начать. Взгляд остановился на портрете великого соотечественника и мысль сама скользнула с языка.

— Мой фюрер! Немецкий народ много раз за минувшие столетия подвергался нашествиям. Много раз и сам был победителем с верой в будущее. — Шпеер перевёл дыхание и посмотрел на фюрера. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и лишь рука, лежавшая на глобусе, слегка вздрагивала и пуговица на рукаве кителя выстукивала дробь о глобус в такт руке. — Сейчас у нас тяжёлое положение. Мы потеряли промышленный потенциал на востоке. Русские подходят к Чехословакии… — Гитлер вдруг резко повернулся к Шпееру.

— Я не отдам им Чехословакию! Там Шёрнер!.. У него почти миллион солдат! Геббельс был там и говорит о высоком духе его солдат!

— Мой фюрер! Для того, чтобы эти солдаты воевали за великую Германию, им нужно дать оружие… боеприпасы…

— Так дайте им всё это! — Гитлер вновь перебил Шпеера. — Ты ведь, Альберт, отвечаешь за всё это!

Шпеер понял, что совершил тактическую ошибку. Сейчас фюрер начнёт спрашивать о «ФАУ», о танках для Гиммлера и его группы «Висла».

— Всё, что возможно в таких условиях, мы делаем… Но, я думаю, что мы должны думать и о будущем Германии, даже если случится самое ужасное. К сожалению, с этим придётся смириться… — Гитлер посмотрел на Шпеера, но ничего не сказал. Шпеер и сам не хотел причинять лишнюю боль этому человеку. Ему вдруг по — человечески стало жалко этого ссутулившегося как старец, с дрожащей рукой и жёлтым как у мумии лицом, человека. Он знал о болезненной страсти фюрера к лести и решил сейчас сыграть на этом. — За четыре года под твоим руководством мы вооружили Германию и сделали её самой сильной державой в Европе. Думаю, что и сейчас нам понадобится, не так уж много времени, чтобы восстановить нашу мощь. — Гитлер по-прежнему молчал. Было слышно лишь тяжёлое дыхание стоявшего за спиной Бормана. — Ты знаешь меня. Я никогда не давал тебе советов, а тем более, сейчас. Я просто хочу помочь нам всем.

— Что ты хочешь?

— Нам надо договориться с союзниками русских… Думаю, они пойдут на контакт с нами при условии, что с нашей стороны будут гражданские лица… — Гитлер молчал. Пауза стала затягиваться. Шпееру показалось, что мысли фюрера были сейчас далеки от этого кабинета и он просто не слушал его. Молчавший до этого Борман вышел из-за спины и сделал шаг в сторону Гитлера.

— Мой фюрер! Это невозможно!.. После совещания их лидеров в Крыму, тем более, — он повернулся к Шпееру и, уже глядя ему в лицо, продолжил. — Они уже решили разделить Германию и кому, сколько достанется — пока не ясно! Я не генерал, но думаю, что львиная доля будет у русских… И притом они хотят потребовать от нас полной капитуляции.